Сайт журнала "Общественное мнение" самые свежие новости Саратова. Читайте блоги ведущих журналистов города, комментарии к саратовским новостям, смотрите телепередачу "Общественное мнение".
1. Небо, вертолет, дедушки Ландшафт открытия памятника св. равноапостольным Кириллу и Мефодию 23 мая в 16.00 у 10-го корпуса СГУ не поражал инновациями и креативом. На пятачке вокруг бронзовых братьев, обернутых покрывалом, тусовались випы и журналисты (я отметил ряд коллег и знакомцев, на целую голову возвышался Роман Чуйченко, в одном ухе этой головы наличествовал bluetooth, а на лице этой головы сохранялось значительнейшее выражение). Вокруг пятачка клубился простой народ в количестве 100–150 человек. Негусто, но vip-зону, между тем, охраняли курсанты из расположенного напротив военного вуза, перемежаемые редкими милиционерами. Народ, впрочем, за живое ограждение прорваться отнюдь не стремился, пытаясь спровоцировать на это дело меня: «Вы же журналист, проходите туда, к Ним. Потом нам расскажете». Я в ответ цитировал Ахматову: Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был… Но самое интересное, что еще до начала церемонии, и по ходу ее над ландшафтом кружил вертолет, отвлекая внимание и глуша речи. Мы с подругой тут же окрестили действо «Небо. Вертолет. Дедушки». И тем самым, полагаю, добавили в скучную церемонию пару капель романтики – для запаха. За три дня до открытия, когда памятник был еще (или уже) выставлен на всеобщее обозрение без всякой паранджи, мы, встретившись со знакомой университетской дамой у 10-го корпуса, коротко обсудили его достоинства. У дамы они свелись к соображению отчасти романтическому, но пуще прагматичному: «Ну вот… Будет еще одно новое место для встреч».
2. Возражая Маяковскому На майские я съездил в Казань, с предварительным подведением под путешествие идеологической базы. Второе или третье интервью для глянцевых изданий завершается вопросом: дескать, кризис, куда деваться, и что бы вы могли посоветовать нашим читателям? Предполагается, видимо, будто глянцевый читатель, сохранившийся как вид, если и озабочен выживанием в кризис, то совсем в последнюю очередь, глубоко после незыблемого набора брендов, бутиков и ресторанов. Я обычно несу какую-то полувозвышенную чушь: о предпочтении духовного материальному (потом некогда будет), пошаговой стратегии «остановиться – задуматься» и проч. Остановиться и задуматься лучше всего в движении, а лучшее движение в кризис – по России. Нельзя сказать, что я переел заграницы (мне тут приписывали регулярный отдых в Турции, Египте и на Кипре – ни в одной из этих стран я, кстати, не был, впрочем, курица не птица), но на возможность махнуть в Казань отреагировал с не меньшим энтузиазмом, чем на прошлогоднее приглашение в Швецию. Ну, дежурно восторгаться Казанью – все равно что говорить комплименты взрослой красивой и ухоженной мадам – они ей привычны, и не такие дядьки припадали к ее ручкам и прочим штучкам. Самый удобный здесь объект для насмешек – Маяковский, с его «стара, коса, стоит Казань». А вот Эйзенштейн с репликой в «Иване Грозном»: «Казан баалшой, Москва маленький» явно не прогадал. Маяковский вообще – готовая печка, от которой можно плясать в рассуждении эволюции времен и нравов. «Как вы, измазанной в котлете губой, похотливо напеваете Северянина…» Если зайти в хороший ресторан и спросить произвольного едока котлет напеть Северянина, за последствия не ручаюсь. А вот Маяковского едок вспомнит, хотя бы «достаю из широких штанин». Занятно, что Северянин когда-то был голубоватой попсой типа Билана, а Владимир Владимирович – темой для продвинутых, вроде Егора Летова панк-периода. А, так я о Казани. Все познается не только в сравнении, но и в смене ощущений. На второй день прогулок по столице Татарстана я удивился: а чего это не давит сверху ничего? Не плющат никакие атмосферы, чье давление ощущал еще Остап Бендер. Разгадка была сколь проста, столь и неожиданна: в Казане ни я, ни мои спутники не обнаружили наглядной агитации «Единой России». Ни щитов, ни баннеров, ни растяжек, ни медведей. Притом, что президент Казанского ханства Шаймиев – один из лидеров ЕР и вообще отец-основатель. Кстати, о Шаймиеве. В сувенирной лавке видели большой его портрет и маленький – Медведева. Путина не было. Но это уже их президентские корпоративные дела. Мои спутники, по-иезуитски наблюдательные, не успокоились и отыскали офис «Единой России». Это был крошечный домик, а-ля «Воронья слободка» или курятник с евроремонтом. Даже не в самом центре. По соседству, между прочим, с тамошним «Водоканалом», который занимает треть цокольного этажа в хрущевке, как какой-нибудь зачуханный ЖЭК эпохи позднего совка. Думаю, после этого нет смысла описывать Национальную галерею Татарстана: как бы ни говорили про шаймиевскую диктатуру, большей эстетической демократии я не видел даже на родине этого дела – в Афинах.
3. Социальный лиф Пространная цитата с «Под угрозой срыва находится форум «Селигер-2009», который должен стать центральным событием объявленного в России Года молодежи. Руководитель Федерального агентства по делам молодежи РФ Василий Якеменко рассчитывал, что этот проект профинансируют регионы. Однако, по информации издания The New Times, в условиях кризиса главы региональных администраций не спешат выделять средства на проведение молодежного форума. Согласно планам Якеменко, регионы должны оплатить билеты до Селигера и обратно, сделать взнос за участника в размере 2200 рублей, а также приобрести для своей делегации необходимый инвентарь. Чиновник из аппарата губернатора Приморья Сергея Дарькина прокомментировал эти планы следующими словами: «У нас автомобилисты бастуют и предприятия останавливаются, а от нас требуют прислать на Селигер 90 человек. Только на авиабилеты уйдет около 3,5 млн рублей, а еще взносы эти, оборудование. За такие деньги мы бы тут могли пять собственных форумов провести». Идея Якеменко встретила недовольство в администрации Подмосковья и даже Псковской области, губернатором которой в феврале был назначен один из лидеров молодежной организации «Единой России» Андрей Турчак. «Турчак идею слетов на Селигере всячески поддерживал, – говорит еще один источник The New Times – представитель аппарата «Единой России». – Но теперь, когда он стал главой региона, его энтузиазм поугас, поскольку на поездку делегации надо потратить около 2 млн рублей, и это в период кризиса».
Вот, собственно, и все. Как заканчивал некоторые свои тексты Даниил Хармс – и надо сказать, вся история «Наших» – путь от желчного Салтыкова-Щедрина к нему, мертвенно-стерильному хармсовскому абсурду. Однако… «Наши» были обезьяной ВЛКСМ, в том смысле, что претендовали на функцию социального лифта, с которым в современной России обстоит куда хуже, чем в закатном Союзе. Их неточно именовали хунвейбинами; между тем, от хунвейбинства в «Наших» был разве сам Василий Якеменко, который парадоксально сделал именно комсомольскую карьеру. Он пока единственное реальное лицо на рекламном буклете этого лифта. Сам же лифт, прихватив горстку желающих, как и положено, застрял между третьим и четвертым этажами, замигав сигналом «перегрузка».
Петр А., 04.05.09 15:55 Алексей Юрьевич, я не думаю, что Абросимов такой уж Штирлиц. Просто все эти нелепые загогулины судьбы и незаурядные (тут вы правы) способности публициста заставляют его реализовывать мочилово не только по указке, но и для удовольствия. А вот как вы думаете, сколько он еще на этом порохе продержится?
Будет не ответ, а так, навеянное. Может, Петр что-то для себя и найдет. Меня, как и коллег, в последнее время изрядно веселит обнаружившаяся манера Эдуарда Абросимова подписывать свои тексты . Юмор FM в Саратове (как и где бы то ни было) я не слушаю (если только в такси, фоном), может Эдуард Николаевич и там себя схожим образом позиционирует; в контексте данной самопрезентации мое внимание привлекли две публикации в газете «Наша Версия», саратовского редакторства Р. Ю. Чуйченко. Одну из причин подобной самоидентификации рискну назвать с ходу: большая часть профессионального сообщества отказывает Эдуарду Николаевичу в журналистском звании. Ну, отказывает и отказывает, меня, например, тоже не сильно любят, да и сообщество у нас, знаете ли… Но для Абросимова это момент чрезвычайно болезненный – он, аки тигра, готов сражаться за этот довольно зыбкий профессиональный статус, за виртуальную эту полковничью папаху. Даже придумал себе нишу «публициста» – точно уже не пиарщик, но и не совсем журналист, а нечто выше, таинственней, идеологичней. На мой взгляд, титул «публициста» из области вкусовых провалов, так и вертится на языке главное русское междометие, и уважаемое определение жанра превращается в разновидность панельного бизнеса, эдакую «публяцистику». Ладно, один любит арбуз, другой свиной хрящик… «Главный редактор» – законное продолжение «публициста». «Главный редактор «Юмор FM»… Двусмысленность тут Эдуард, конечно, замечает, но в нем парадоксально соседствуют звериная серьезность по отношению к самому себе и определенное шутовское, скоморошье начало в творческом методе. Словом, я его понимаю. Однако судьба играет человеком, даже если он играет на трубе. С гораздо большим основанием Эдуард Николаевич мог бы назваться главным редактором газеты , но стесняется. Что ж, его дело. Между тем, в публикациях «Политдозора» часто мелькает в качестве уважаемого эксперта столичная журналистка и прозаик Юлия Латынина. Особенно когда надо напомнить саратовцам о неких «парковских». Но и по иным поводам юзать Латынину в «Политдозоре» считается хорошим тоном. Вот пример из последних:
На этом фоне Юлия Латынина, полагаю, не подозревающая о существовании «Политдозора» и своей любви к Любимову, нанесла ответную любезность.
Юмор FM здесь в том, что все последние годы, с тех пор как ушел на службу в ЕР, Эдуард Николаевич тщательно мифологизирует историю своей посадки (да и отсидки), тщась доказать, что закрывали его не Вячеслава Викторовича ради, а токмо волей злокозненных прокурорских из окружения Анатолия Бондара. А тут на тебе – «авторитетный обозреватель» транслирует открытым текстом общеизвестную саратовскую стыдную тайну. Дополнительный юмор FM здесь в том, что Эдуард наконец дождался профессионального признания («журналист»!!!). Пусть от Латыниной, к саратовским изысканиям которой я, например, отношусь с известным юмором FM, но «Политдозор»-то титулует «авторитетным обозревателем». Я давно убедился, что все наши желания Господь выполняет. С известной поправкой на собственной чувство юмора FM.
главного санитарного врача России (ГСВР – хорошая аббревиатура, инквизиторская такая) помогают понять природу российской власти вообще. Природу репрессивную. И даже не саму природу, а контекст российских запретов, при помещении в который явление становится легко объяснимым. Речь о свежих мерах по борьбе с табакокурением, то бишь, конечно, новых ограничениях прав курящих граждан. Среди них – такая прелесть, как , хоть в Анисовку тебе ехать, хоть во Владик, неважно. На этом фоне забавно, что названный брат табака – алкоголь – никаких гонений не переживает; о падении продаж и потребления . Дело не только в экономике, как же – цельный национальный миф страдает! Здесь явно какая-то мистика, присущая курению имманентно – о ней (), и наверняка добавит свои пять копеек . Я же расскажу о собственном опыте. Настоящие браки заключаются на небесах, подлинные дружбы, по моему глубокому убеждению, тоже. Взаимоотношения с табаком и алкоголем для русского человека – из серии небесных союзов. Причем, если алкоголь чаще приходит в образе «страсти роковой» – эксцентричной особы с черным маникюром, опытом в неформалах, с долгами, чулками, блядцой и хрипотцой (историю романа с которой, приходов-уходов, драк, поножовщины и пр. каждый может писать свою и отдельно), то табак больше напоминает верную и надежную подругу, что образовалась ближе к середине жизни, и выстраивать отношения с ней не в пример легче. Я, например, выстроил, то есть обошелся без психологической зависимости. Курю немного – в основном, за работой, на переговорах и когда выпиваю, а поскольку не выпиваю давно, то этот пункт можно отбросить. При этом я курю аж 23 года, и ни разу не бросал. Своеобразный дурацкий рекорд, недостойный книги Гиннеса, я на такие вообще мастер. В армии за два года, например, ухитрился прочесть все комментарии к 55-томному Ленину, причем почти не погружаясь в аутентичные тексты вождя. А вот 30-томник Федора Михалыча прочел весь, но, молодой глупец, без комментариев – мне стало скучно. За те же два года ухитрился не съесть ни одной порции каши на завтрак. И т. д. …Люди, как я заметил, вообще любят бросать курить. Но – и это подтверждает мою теорию о типах союзов – хоть и делают из отказа от курения шумный подчас индивидуальный пиар, процесс этот проходит куда спокойнее, чем очередная завязка-подшивка. В 2003-2004 году, когда я работал в газете «Новые времена», редакция оных располагалась в здании банка «Конто», на Мичурина-Октябрьской, сейчас там «Экспресс-Волга». До поры до времени курили, как водится, на лестнице, и всех все устраивало. Затем какая-то банковская светлая голова из службы безопасности решила объявить «Конто» зоной, свободной от табака и дыма. Хотите предаваться пороку – пожалуйста, на улицу. Зима, 4-й этаж без лифта, внизу секьюрити с аррогантными физиями… Мне это сразу не понравилось, и я стал курить в кабинете. Пару раз сработали пожарные датчики. Был скандал, я попросил передать учредителю – курение, дескать, помогает мне сосредоточится, и пусть, собственно, выбирают – или качество текстов, или дурацкие правила внутреннего распорядка в банке, сотрудником которого я не состою. Л. Н. Фейтлихер распорядился в том духе, что не бывает правил без исключений. Так я получил довольно внушительную привилегию, и ощутил внутри странную мешанину из гордости, стыда и сочувствия. Гордость – поскольку отстоял для себя право иметь. Стыд – перед коллегами, что отстоял его только для себя. Сочувствие по отношению к Насте Карякиной, которая сидела со мной в кабинете. Так вот, в той банковской истории много общего с идеями Онищенко. Наиболее активно с курением борется школа и по принципу как раз территориальному: в самой школе ни-ни, в окрестностях тоже чтоб духу не было, а дальше – пусть родителя парятся. Ребенок, подрастая и попадая в школу, отмечает прежде всего прочего два момента, по которым государство готово его репрессировать, не раздумывая – курение и внешний вид (то есть прическа, косметика, длина юбки и пр.). Впрочем, если внешний вид – часто повод для дискуссии, пусть и с предсказуемым финалом, то курение под запретом априори. В любой школе есть энтузиаст, преданный табачной фобии фанатик-инквизитор, эдакий прото-Онищенко, чаще всего женщина-завуч, скорбная личной жизнью. Он(а) шныряет по туалетам, не видя особой разницы между комнатами дамскими и мужскими, долго обнюхивает физкультурные раздевалки, дежурит на дискотеках и знает все нычки в радиусе километра от школы. Подобная дичь происходит ежедневно, из года в год, и на число дружно закуривающих в старших классах она никак не влияет, и печально двусмысленное положение курящих педагогов… Дама эта зачастую бывала еще и секретарем школьной партячейки, а, значит, историчкой, то есть еще и главным антирелигиозным пропагандистом. Тут можно долго и плодотворно рассуждать, как в коммунистах позднего Совка оживала поистине старообрядческая нетерпимость к зелью антихристову… Но я закончу проще – в моменты государственных заморозков российское мироустройство всегда напоминает среднюю школу, а значит, Онищенко имеет все шансы через пару-тройку лет добраться до наших причесок и косметик.
Среди моих многочисленных недостатков – любовь к пению при отсутствии слуха и, утверждают, голоса. Петь я люблю, главным образом, советские песни железного века Империи (30-е – 60-е XX века), который по прошествии десятилетий представляется веком чуть ли не Золотым. Для Империи, разумеется, а не для ее подданных, ныне толерантно и убого именуемых населением. Недостатки есть продолжение достоинств, бывает и наоборот. Из моей любви к пению вырос мой, исследовательский в некотором роде, интерес к советской песне. Например, по поводу финала лучшей военной песни я могу долго и достаточно квалифицированно рассуждать о редкости и ценности медали «За взятие Будапешта», которая «светилась» на груди солдата, а строчки
В городском саду играет духовой оркестр. На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест.
(текст Алексея Фатьянова, 1947 г.) – готовый материал для клипа: отсутствие свободных мест на «женских» скамейках танцплощадки объясняется не только послевоенным дефицитом мужиков, но и соображениями безопасности: мелкая – во всех смыслах – тогдашняя шпана, кепки-восьмиклинки, огоньки папирос в темных закоулках парка… Так вот, я обнаружил, что советская (а, пожалуй, просто русская – это принципиальней) военно-патриотическая песня – в диапазоне от марша до лирики – совершенно девственна в пробуждении, так сказать, чувств недобрых. От ненависти социально-классовой до ксенофобии. Ничего близкого «Марсельезе» с ее «кровью тиранов». Занятно, что в песнях периода Великой Отечественной очень редко попадаются «немцы» и «фашисты». Считанное количество раз, в первом из них как раз все понятно:
С фашистской силой темною, с проклятою ордой… Гнилой фашистской нечисти загоним пулю в лоб…
(Василий Лебедев-Кумач, любопытно, что в некоем прототексте «Священной войны» времен Первой мировой речь шла о «тевтонских ордах», что куда более жестче, на мой взгляд). Была народная песня «Это было в городе Черкасске», думаю, периода гораздо более позднего:
Как-то в город ворвались фашисты, Стали девочку они пытать…
Наконец, из саундтрека к фильму «Освобождение» (1975 г.):
Четвертый год нам нет житья От этих фрицев…
Но тут аутентичности мало – Михаил Ножкин явно делал стилизацию, и получилось не очень удачно. Чаще всего речь идет о неких неконкретизированных «врагах», причем даже в предельно откровенной для того времени, упоминавшейся «Враги сожгли родную хату» (Михаил Исаковский, 1945 г.) Примеров масса, но интересней другое – и враги-то появляются как посторонняя, а то и потусторонняя сила, о существовании которой необходимо знать, но которая в данный момент не проявляет себя действием. В песне времен ВОВ и около того русский человек вообще практически не показан в бою, в атаке, в рукопашной… Другое дело – в походе, на позициях, до или после боя… Любопытно: сцены и атмосферу боевой работы полноценно прописал в военной песне Владимир Высоцкий, и значительно позже. У него встречается и совсем уж мистико-бытовое обозначение врагов – «они».
Прошли по тылам мы, держась, Чтоб не резать их, сонных… («Черные бушлаты», 1971 г.)
Афганская и чеченская песенная лирика в общем и целом подтверждают тенденции, сложившиеся в предыдущую эпоху. А самое забавное здесь в исключениях, которые подтверждают правила. Почему-то больней всего в русской военно-патриотической песне доставалось жителям Юго-Восточной Азии, включая японцев. И прецеденты тут – сплошная нелепица и юмористика. Пролог – песенная история легендарного крейсера «Варягъ» более чем красноречив:
И с пристани верной мы в битву идем Навстречу грозящей нам смерти. За Родину в море открытом умрем, Где ждут желтолицые черти!
Строчку эту, как и весь куплет, сейчас не поют, а по некоторым свидетельствам, не пели никогда. «Самураям» из «Трех танкистов» Бориса Ласкина повезло чуть больше – их немного попели, потом перестали:
На траву легла роса густая, Полегли туманы широки. В эту ночь решили самураи Перейти границу у реки.
«Самураев» быстро заменили на «вражью стаю», и до сих пор непонятно, почему цензура так всполошилась. Самураи – явно не широкие массы трудящегося японского пролетариата или крестьянства. Хотя как раз понятно: песня оказалась хорошей, то есть готовой к многократному использованию уже в другой войне, грянувшей через пару лет. А дальневосточный антураж отменить куда сложней. Кроме того, воюя с Гитлером, Сталин опасался открытия второго фронта Японией – союзником держав оси. Полагаю, именно тогда было принято решение не дразнить «самураев». Наконец, дворовый хит 70-х – «Фантом». Он чрезвычайно интересен попыткой неведомых русских ребят влезть в шкуру американского пилота, воюющего во Вьетнаме. Разночтений у «Фантома» масса, каноническими я полагаю два текста – в исполнении Чижа и покойного Егора Летова из альбома «Коммунизма» «Let it be». Летовский вариант жестче и интересней.
…Мы воюем во Вьетнаме С узкоглазыми скотами…
И ответил мне раскосый, Что командовал допросом…
Врешь ты все, раскосая свинья…
Чистый Apocalypse Now. То есть под чужой личиной русский человек охотно проговаривает вещи, на которые бы никогда не решился от собственного имени. Еще интересней, что песня посвящена не только горькой судьбине сбитого американского пилота, но профессионализму и удали «советского аса Ивана», негласно воюющего на стороне вьетконговцев. Есть здесь даже мотивы некоей общности «белого человека» – на фоне «раскосых», иначе как уважительно «асом», герой Ивана не именует. Песни – уникальный инструмент изучения коллективного бессознательного, палочка-выручалочка психоаналитика масс. Мы много еще про себя не понимаем.
Пару недель телевидение неистовствовало, воплощая собственного производства штампы о «пугачевском бунте», «пугачевщине» и пр. Поскольку моя телезрительская активность измеряется в отрицательных величинах, сюжет о вручении Президентом Медведевым ордена певице Пугачевой мне сначала пересказали, а потом уж я всё нашел в Интернете. Я, правда, ухватил кусочек из НТВшного «Главного героя»: Борисовна говорила о своем загадочном свойстве приобретать чуждые этнические черты, в зависимости от национальной принадлежности собеседника, соседа по фото и пр. Примадонна на сей счет явно заблуждается: именно сейчас, несмотря на возраст, жизненные бури и многочисленные коррекции, внешность ее сделалась вполне характерна – не ошибется даже самый дилетантствующий этнограф, не говоря о специалистах из нашей патриотической прессы. А может, согласно ее теории, общаться ей приходится, в основном, с евреями – что ж, в нашем шоу-бизнесе и это не новость. Пересказавшие поделились тонким впечатлением, что при вручении в кремлевском кабинете президентов было двое – Алла Борисовна и Дмитрий Анатольевич, если перечислять в алфавитном порядке. А может, не только в алфавитном. На мой взгляд, все тут серьезнее и глубже; в силу давней привычки я взялся подыскивать ассоциации, или, как их там, культурные коды. И обнаружил – конечно же! Иштар Борисовна – королева вампиров в романе Пелевина Empire V. Роман не самый лучший у Виктора Олеговича, вампиры – эдакие сверхчеловеки, даже сверхсущества, реальная элита, главными жизненными дисциплинами у которой являются гламур и дискурс. Нехитрая метафора эта непозволительно растянута, слабую фабулу спасает жесткая аналитика в привычном пелевинском ключе «О времена, о нравы!», опять же традиционно отсылающая к стилистике платоновских диалогов, вложенных в уста циничных гуру и простодушных учеников. Иштар Борисовна, если абстрагироваться от ее вампирской сущности и королевского статуса – хорошая пожилая тетка: по-бабски мудрая, добрая, пьющая. Теперь, собственно, пугачевские чтения. Алла Борисовна в России больше, чем кто бы то ни было, поскольку Алла Борисовна сама Россия. Точнее, путь, пройденный Россией с 70-х-80-х годов по наши дни. Я никогда особо не следил за творчеством АБП, но жить в России и быть свободным от него никак нельзя. Удручает разница, дистанции огромного размера, между хитами позднего застоя, хоть бы даже «Старинными часами», «Миллионом алых роз» и «Мадам Брошкиной», «Полковником настоящим», «Таблеточкой-малолеточкой-клеточкой»… Хит «Позови меня с собой» вторично и с куда большим эффектом раскручен сериалом «Менты», он же способен идеально сопровождать (знаю по собственному опыту) сцены из нашего провинциального политического театра Карабаса-Барабаса. Эстеты считают, что Пугачева кончилась в перестройку. Это не так, хотя своя логика здесь есть. Помимо вполне мейнстримных часов с розами, были тогда у Пугачевой целые циклы на шекспировские сонеты, на стихи полузапрещенного Мандельштама (правда, с Петербургом, переделанным в «Ленинград», не за ради лояльности, а песенной рифмы к «умирать») и Цветаевой (саундтрек к «Иронии судьбы»), поп-роковый период с Владимиром Кузьминым. А скелет любой музыкальной темы – аранжировки хитов тех лет – и сегодня остаются непревзойденными на эстраде. Боюсь, так и останутся. Конъюнктура, естественно, и стопроцентное попадание. Не только легкий привкус фронды, но и упование на вкусы и запросы многомиллионной аудитории. Средний советский человек был хоть и однобоко, но неплохо образован: почитывал «Иностранку», выбирался в столицы на концерты и премьеры, откуда-то знал гениев, не поощрявшихся режимом, и мог толково рассуждать о хороших стихах. Примерно на уровне нынешних кандидатов филологии. Вообще, культуртрегерская активность Советской власти достойна отдельного большого исследования. Перекармливание обывателя классическими образцами было не от хорошей жизни задуманной и реализованной стратегией. Советская власть откуда-то знала (хотя, понятно, не бином Ньютона): разреши нашему человеку попсню, он немедленно сделает ее моделью поведения и затем, неизбежно – образом жизни. То есть оскотинится и нашу рашу перевезет в дом-2, не изъясняясь даже, а мысля на уровне богатых плачущих латиносов и героев отечественного мыла. Собственно, Алла Борисовна и прошла этот путь. Тоже, натурально, не от хорошей жизни, были причины и объективные: тот же голос. Ибо «Полковник» и «Мадам Брошкина» даже не песни-рассказики, а сценки-байки, которые нужно не петь, а пересказывать. Но, главным образом, это был процесс объективный, путь артистки, которая боялась потерять аудиторию, как страна и власть – адекватных ей поданных. Символом этих процессов стал Филипп Киркоров: рост, зад, полуцыганский стиль южноевропейских задворок, весь чернокудрый, источающий липкую слащавость. Дело, впрочем, не в имени – не будь Филиппа, с А. Б. нарисовался бы кто-то другой из персонажей Кустурицы. Тем паче, что и Филипп не так давно почувствовал свой стук снизу: в свежем чудовищном фильме «Любовь в большом городе» он, пожалуй, единственно симпатичен не как герой (об этом просто не идет речи), но как актер и даже человек. Даром, что играет не то ангела, не то беса. Словом, зайка моя. Вот, собственно, и все, а эпилог – пресловутое вручение ордена Медведевым. Дело не в двух президентах в одном кремлевском кабинете – сюжет обнажил в Пугачевой сущность не президентскую, конечно, но – подымай выше – имперскую и вневременную. Все в ней сейчас Россия, и все в ней сейчас – соответствующая метафора. Кризис, как у всех, возраст очень типичной для тетки-России, как образа и символа (Родина-мать зовет), не больше и не меньше. С эстрадой завязала, но оставила возможность прощального турне и выступлений, «когда захочется». Бизнес-проекты в более-менее проблемном состоянии, личная экономика сугубо сырьевая. Не нефть с газом, но имя, репутация, величие… Спутники жизни разошлись кто куда, живет в одном доме с Максимом Галкиным, и здесь он, может, тоже не сам себя играет, но представителя загадочного поколения, которое не так давно называли Next. Есть, впрочем, главное отличие: огромное, монументальное, непрошибаемое чувство собственного достоинства. Не истерика с риторикой, порождение комплексов, не заклинания о поднятии с колен и возвращенном величии. А спокойное, имперское достоинство победителя, который ощутил себя таковым тридцать лет назад и ни разу не изменил самоощущению. Вот это имперское достоинство и есть главный урок от Иштар Борисовны, королевство которой слишком от мира сего.
Александр Фролов назначен главой Ленинского района. В финале предыдущего блога, рассуждая о вошедшей в поговорку непотопляемости Л. Абрамовой, я писал о некоторых механизмах социал-дарвинизма наоборот, не просто приводящих в саратовскую власть, но позволяющих обосноваться в ней всерьез и надолго. Даже если персонаж, прошедший все круги отрицательной селекции, по каким-то причинам вдруг выпадает из обоймы, практика показывает: это ненадолго. Тут какая-то смесь присущего любой системе инстинкта самосохранения и садомазохистского комплекса, свойственного бракам, внешне непрочным, но балансирующим на грани разрыва долгие годы. В народе процесс вечных возвращений мятущихся супругов фиксируют не без мудрого удовлетворения: «Опять сошлись». Имеется и еще одно соображение, принцип «меньшего зла», «злого и доброго следователя»: на фоне Фролова и сам глава администрации, и прочие его соратники тянут ежели не на Махатму Ганди, то на людей пусть дюжинных, но не одиозных. Только для сравнения нужна нормальная система координат, а не конкурс портфолио, собранных из дурной прессы. Я сильно сомневаюсь, что было самостоятельным, пришедшим одному главе в умную главу. Полагаю, не зря г-н Фролов расшиб лоб и стер колени в приемных партийных боссов, тискал рОманы о своей безмерной лояльности в кабинетах и пасквили на оппонентов местной ЕР в народно-либеральных изданиях. Все, конечно, понимали, что осетрина эта – второй свежести, и свежей сомятиной ей не стать… Но «Самоса – сукин сын», но он «наш сукин сын». Фролов последние годы и теперь его можно поздравить. А вот Ленинский район поздравлять в этой ситуации не хочется. От поздравлений в адрес главы администрации и покровителей Фролова я бы тоже воздержался. Один еврейский старичок говорил про своего внука: мальчик вырос и хочет воровать. Он таки хочет воровать, но он не может, не умеет… В том, что у Фролова скверная репутация, еще полбеды. Беда в том, что он мог быть неплохим депутатом, спецом по бюджетному процессу и даже лихим оппозиционером – когда валил бывшего благодетеля Юрия Николаевича. Журналистом он стал похуже – пафосным и косноязычным, с партийный лидерством тоже не задалось, , а они ушли в Справедливую Россию. Боюсь, управленцем он окажется совсем никудышным – об этом свидетельствуют хотя бы проекты его фирм по освоению бюджетных средств и застройке земельных участков – кроме скандалов и конфузов, ничего там не выходило. Вы бы Фролова на пивной ларек не назначили, а между тем он – доктор технических наук. Его давний товарищ из Ленинского, – доктор наук экономических, временно занятый рыночным бизнесом. Только у меня ассоциации не научные, а можно сказать, наоборот – пролетарские. Вспомнился анекдот, когда приходит пьяный слесарь в грязной спецовке, размахивая гаечным ключом 56Х60, и горланит: «Щас я вам тут наслесарю…»
Они разрастаются даже не снежным комом, но прогрессируют какой-то хворью, опухолью позора cо скандалом. Л. В. Абрамова, депутат городской думы Саратова и гендиректор МУПП «Саратовводоканал» , в общей сложности, по шести эпизодам, и это только то, что я знаю. Как мне сказали в Следственном комитете, будет больше. А пока загибаем: два дела в Арбитражном суде (предмет – «защита деловой репутации»), Лариса Васильевна и «Водоканал» судятся с ООО «Общественное мнение плюс», производителем телепрограммы ОМ, и телеканалом ТНТ-Саратов. Три заявления по родственным уголовным статьям «Клевета» и «Оскорбление». Проверку проводили дознаватели УВД Саратова, последнее, связанное с видеонарезкой на песню Владимира Высоцкого «Красное, зеленое» и сегодня актуально. Насколько я знаю, г-жа Абрамова собирается обратиться по этому делу в мировой суд. Если надумает (или уже надумала), шоу обещает стать недурным – по делам частного обвинения в мировом суде обязан представительствовать сам заявитель; любопытно будет послушать, чем руководствовалась Лариса Васильевна, приняв на свой счет строки классика «бабу ненасытную, стерву неприкрытую» и «на тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались». И свежачок: Абрамова обратилась в Следственный комитет, дабы меня привлекли за вмешательство в ее личную жизнь. Речь идет о ролике с водоканальского корпоратива 1999 г. Лариса Васильевна заявляет там сослуживцам свое управленческое и политическое кредо. Вкратце: – Мало, что ли, мы здесь воруем?! Не наворуем и на одно место депутатское?! Сегодня, десять лет спустя, можно сказать, что сия программа-минимум выполнена Абрамовой по максимуму. Ролик мы показали в программах ОМ от 13-го и 20-го сентября, и он сделался знаменит, попав даже в . И сейчас его героиня, не оспаривая подлинности записи, утверждает, будто я вторгся в ее частную жизнь. Подобные экзотические предъявы шиты белыми нитками, вспомним недавний резонансный . Междусобойчик имеет место быть в столовой «Водоканала», застольцы славят Абрамову прежде всего как руководителя, обсуждают производственные процессы (тарифы), связи с администрацией и, натурально, перспективы своего представительства в городской думе. Интерес к моим делам с Абрамовой довольно значительный – интересуются знакомые випы, коллеги, множество простых саратовских обывателей. Попробую в очередной раз объясниться – без лишних эмоций и в большей степени по последнему делу, оно в этой эпопее, пожалуй, наиболее занятное. Главный вопрос из проклятых и вечно-русских: доколе? Грубо и ближе к тексту говоря – когда, наконец, ее уберут? На первый взгляд, все решается просто: проявлением власти, и власти не правоохранительной, а вполне себе светской, муниципальной. Распоряжением главы администрации Сомова. Такая простота явно лучше абрамовского воровства. Однако чтобы проявить власть, ее надобно иметь, а у кого повернется язык назвать Вячеслава Сомова властью?.. Если в случае Сомова можно говорить об управленческой импотенции, то в бездействии правоохранителей я вижу нечто большее. Ну, как австрийский жандарм увидел «что-то большее» за намерением бравого солдата Швейка посетить уборную. Все попытки, прежде всего со стороны ГУВД, привлечь гендиректора «Водоканала», разбивались о волнорез Следственного комитета. (Абрамова – спецсубъект, и дела ее должны расследоваться в этом уважаемом заведении. Достаточно вспомнить . Дело было так хитро квалифицированно в местном СУ СК, что по возмещению Лукъянцевой нанесенного ущерба – осмелюсь предположить, из того же кармана – дело рассыпалось). И вообще, об отношениях Ларисы Абрамовой с главой СУ СК Николаем Никитиным (разумеется, сугубо дружеских, а может, партнерских) в Саратове болтают много и открыто. Тут и известная невоздержанность на язык самой Ларисы Васильевны, и простое песенное обстоятельство – «от людей на деревне не спрячешься». …Я охотно побеседовал со следователем Ириной Николаевной, оказал, хотелось бы надеяться, посильную помощь следствию, вышел из здания на ул. Евгения Григорьева, сел в машину поджидавшего товарища… И задумался. Да, Абрамова – спецсубъект, но ведь я таковым не являюсь. Я не депутат и не силовик. Тогда почему дело это, обещающее быть не менее скандальным, чем процесс «Ландо-Фейтлихера», расследует Следственный, а не прокуратура? Версия у меня такая. Абрамова, я немного представляю уровень ее мышления и масштаб интеллекта, может и не понимать, что, гоня волну вокруг скандалёзного ролика, она продолжает себя закапывать, независимо от исхода дела. Или, в соответствии с известными народными коннотациями, разумно полагает: уже не зашьешь, а повесить на Колобродова уголовку сам МУПП велел. Но генерал-то Никитин наверняка понимает: выхлоп от шокирующих признаний Ларисы Васильевны много страшней и токсичней гипотетического моего осуждения. Следовательно, думаю я, если на старте у предполагаемых партнеров имела место некая стратегия, она явно не включала доведение дела до суда. А предполагала она, по моему мнению, помимо мотания колобродовских нервов, выявление круга информаторов, количество и качество инсайда вокруг МУППа. Дабы понять масштабы «заговора против Абрамовой» и определиться с мерами воздействия на его возможных членов. Повторяю – это лишь версия. Теперь о философской причине административного и правоохранительного бездействия. На мой взгляд, Лариса Абрамова – верхнее, да, похоже, и высшее звено той отрицательной селекции, которая приводит в саратовскую власть. Эдакого социал-дарвинизма наоборот, возводящего на вершину самого безыдейного и беспринципного, с безоговорочной склонностью к лихоимству и вранью, визгливой готовностью называть божьей росой самый подлинный компромат. Абрамова – несущая конструкция саратовского властного социума, фермент, определяющий его химический состав. Убери ее – и строение если не рухнет, то пошатнется. Дело тут даже не в материальных потерях (хотя и в них тоже). Придется меняться, рвать связи, штопать по живому, проснется беспокойная совесть… А не хочется. Им так приятно – тепло и сыро.
Я всегда любил абсурд в литературе, и потому чтение партийной прессы, равно как релизов аналогичного происхождения, доставляет мне в последнее время еще и эстетическое удовольствие. Понятно, что абсурд проникает в данные тексты контрабандой, а о литературных приемах эти авторы думают меньше всего. Отцы кривой реальности – безграмотность и некомпетентность, плавно перетекающие друг в друга, как сообщающиеся в одну лужу сосуды. А получается все равно хорошо. Газету «Политдозор» наконец начали выставлять в Интернете, причем вполне оперативно – хвала партийным логистам. Заметка в последнем номере, «Проверка на дорогах». Все, как обычно: дураки-дороги, Геворг-бедоносец-Джлавян, лошади едят овес, за весной приходит зима. Вот только ветеран органов госбезопасности, ныне подвизающийся на ниве дорожного бизнеса, Сергей Шеметов, назван Николаем. Причем на протяжении всей статьи, которая явно ради Сергея Николаевича и затевалась. Ладно, так бывает – журналисты путают имя с отчеством и, в результате, вместо самого деятеля начинает безобразить его ни в чем не повинный родитель. Однако Лариса Абрамова подверглась куда более изощренному измывательству. Ее нарекли Татьяной Васильевной, причем в следующей же строке после называния ее настоящего имени, а дальше продолжали выводить под чужим именем, оставив отчество в неприкосновенности. Нетрудно догадаться, что в богатом воображении автора ПэДэ родился диковинный монстр – гибрид двух известных в Саратове дам – Абрамовой Ларисы Васильевны и Абрамовой же Татьяны Викторовны. Дополнительный юмор ситуации в том, что обе опытные хозяйственницы, учитывая характер своих нынешних взаимоотношений, вряд ли согласятся быть не только сиамскими близнецами, но и однофамилицами. Ясное дело, Эдуард Абросимов, большой знаток разного рода бродячих историй и буддистских баек, рассказал бы о великом мудреце-лошаднике. К почтенному старцу обратился китайский император и попросил подобрать лучшего в мире коня. А потом, когда заказ был отработан, разразился претензиями, что вместо жеребца ему подогнали кобылу. Умные люди объяснили августейшей особе: старик настолько познал суть вещей, что уже не интересуется внешними признаками. Это всё да, но даже Далай-лама, полагаю, не экономит на корректорах.
Заметка на нашей новостной ленте об вызвала беспрецедентную форумную активность. Модератору пришлось трудиться сверхурочно, удаляя особо разнузданные посты. Кой-какие из них я видел, большинство – нет, поскольку гостил у родителей, да и вообще имею привычку отдыхать в выходные, работать в кабинете, оперировать в операционной и т. д. Мне пересказали. Естественно, начался крик о «цензуре». Думаю, имеет смысл объясниться. Сразу оговорюсь – я здесь обращаюсь к нормальным читателям-зрителям, чьим мнением дорожу, как бы оно ни расходилось с моим, и для которых работаю. Персонаж (с большой долей вероятности можно утверждать, что он существует в единственном числе), выливший все эти тонны дерьма, человеческого языка, похоже, не понимает. Поэтому с ним я поговорю посредством более понятного ему коммуникативного ряда. Наверное, он пребывает в заблуждении, что анонимно говорить гадости на моем сайте в мой же адрес – есть его священное право и почетная обязанность. Это не так, то есть так – до известного предела, а потом вас ждет не слишком приятная новость о том, что форумная анонимность – штука весьма условная. Если посмотреть историю вопроса, я неоднократно и вполне корректно увещевал форумных активистов: можете спорить как Бог на душу положит, на сколь угодно повышенных тонах, и даже к смачным выражениям мы относимся вполне лояльно, сами грешны. Не стоит только переходить на личности, причем путем прямых оскорблений. Да и вообще, какое отношение к предмету обсуждения имеет моя внешность и личная жизнь, о которой аноним (для меня уже не аноним) имеет самое смутное представление? Поэтому, во избежание дальнейших вопросов о чистке форумов, дам несколько установок. На будущее, на примере прошлого. 1) Это мой сайт, мой бизнес, и, согласитесь, странно предполагать, будто я позволю оскорблять меня за мои деньги. Я не Махатма Ганди (да и он бы не позволил) и не активист BDSM-движения. 2) Зависть разрушает, читайте, чтобы далеко не ходить, одноименный текст Юрия Олеши. В большинстве дурных постов этого чувства было много больше, чем душевной боли за неправедно обижаемый «Водоканал». Нетрудно догадаться: бедный автор завидует мне до зубовного скрежета и обильного слюноистечения. В том, что я обладаю достаточной степенью внутренней свободы говорить то, что думаю. Называть черное – черным, а не наоборот. Что кое-чего добился в этой жизни благодаря своим способностям. Что ценю жизнь во многих ее проявлениях и водоканальские схемы занимают в моей вселенной крошечный мусорный уголок, а не являются смыслом жизни. Что меня, а не его, выбрали красавицы. Что в браке я всегда был счастлив, а когда приходила пора расставаться, сохранял самые дружеские и добрые отношения… И пр. Паниковскому в таких случаях советовали обратиться в лигу сексуальных реформ. А я не желаю здесь селекционировать Паниковских. 3) Пристрастие к анальной семиотике у подобных персонажей давно объяснено наукой. Все это укладывается в фольклорную мудрость «У кого чего болит». 4) Перестаньте дискутировать по принципу «сам с собою я веду беседу». Это тоже диагноз. Сказать какой? Шизофрения. Равно как истошно требовать новых аргументов. Аргументы с документами в сюжетах, статьях и публикациях. Там я отвечаю за каждое слово, и вы еще ни одного не оспорили. 5) Оставьте этот шулерский прием со «слабой женщиной». Значит, как командовать, избираться, лоббировать, выстраивать схемы, грабить население, красть – мы за равноправие полов или даже феминисты. А как отвечать – «сильная женщина плачет у окна». Ну, про базарный уровень – нет смысла, с таким вообще на форумы не выходят, но тут уж каков поп… Словом, благодарен всем, кто отнесся с пониманием.
День рождения Высоцкого мы отмечали в Machine Head`е, был очень живой и трогательный вечер. Высоцкого (и немножко себя) пели Андрей Черняк, Сергей Зайцев, Саша Блонский. Вторым отделением шел Андрей Мизинов – профессионально и с адекватным драйвом, без истерического пережима и отсебятины, а во время исполнения Петровичем «Баньки по-белому» меня посетила шальная мысль о временной инкарнации. Там я вдруг подумал, что Высоцкого узнал и полюбил года в четыре, чуть позже родителей, но раньше сестры, не говоря о женах и детях. И живу с ним все эти годы, четвертый десяток уже. Один из самых близких людей, по всем понятиям… И вот, как не обвиняй меня в мании величия, из наших взаимоотношений с Высоцким родился чрезвычайно причудливый сюжет. Мой адвокат Сергей Кочкалов сообщил, что на последнее собеседование по делу «Колобродов против Абрамовой» представлять интересы директора МУПП «Водоканал» пришла Елена Сергун. О знаменитой адвокатессе я слышал немало лестного. Она, например, является адвокатом ректора СГУ Леонида Коссовича и вообще университета. Следовательно, высокий интеллектуальный потенциал не обсуждается, он и раньше наверняка присутствовал (Елена Леандровна – активист раннего демдвижения), а уж от общения с профессорами и деканами должен был вырасти до небес. «Эйнштейны драгоценные, Ньютоны ненаглядные, любимые до слез». Словом, г-жа Сергун в моих глазах пребывала почти в граните. И вдруг… заявляет Сергею, будто они с Ларисой Васильевной всерьез рассматривают перспективу очередной заявы на меня в прокуратуру. По уголовке. Оскорбление. Это была наша видеонарезка на песню Владимира Высоцкого. То есть Л. В., собственно, собирается судить не меня, а классика. Я приведу песню полностью: не только для прояснения ситуации, но и для собственного удовольствия.
Красное, зеленое, желтое, лиловое, Самое красивое на твои бока, А если что дешевое – то новое, фартовое, А ты мне только водку, ну и реже коньяка.
Бабу ненасытную, стерву неприкрытую Сколько раз я спрашивал: «Хватит ли, мой свет?» А ты всегда испитая, здоровая, небитая – Давала мене водку и кричала: «Еще нет».
На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались – Крупными купюрами, займом золотым, – Но однажды всыпались, и сколько мы не рыпались, – Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.
А бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою О том, что будешь ждать меня ты долгие года, – А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою! Живи себе, как хочешь – я уехал навсегда!
Об Абрамовой, как видите, ни слова. Каким образом Лариса Васильевна узнала себя в героине песни – это вопросы к ее богатейшему внутреннему миру и поразительной интуиции. У меня могут быть лишь версии. Например. Теоретически на момент написания песни (1963 г.) Владимир Семенович и Лариса Васильевна могли быть знакомы. Ларисе было тогда 4 годика, но гений на то и гений, чтобы разглядеть в девочке с бантиками будущую Абрамову. Однако тут вопросы. Лариса Васильевна чрезвычайно любит мифологизировать собственную биографию. Так, она в предвыборных материалах определяла себе в знак гороскопа Водолея, хотя является самым что ни есть срединным Козерогом. Полагая, видимо, что в избирательском сознании Водолей и «Водоканал», как параллельные Лобачевского, срастутся-таки в нужную галочку напротив «Абрамовой». Это я к тому, что реальное знакомство с Высоцким в нежном возрасте было бы должным образом распиарено. И не должным тоже. Страшно представить. Однако ничего подобного. Кроме опять же интуиции. И если г-жа Абрамова (и Сергун) намерены дальше ей доверяться, нас ждет увлекательнейшее шоу. «Абрамова против Высоцкого». Неплохо. Вот только от мысли, кто будет представлять Высоцкого в земном суде, у меня на голове начинают шевелиться остатки волос.
Мне уже о какой-то члена Общественной палаты России Дмитрия Чернышевского. О глупости его писать не приходилось по этическим соображениям, однако поводов предполагать ее наличие Дмитрий Викторович предоставлял достаточно. Сегодня он напоминает солдатика, который замерзает в зимнем карауле и потому развел на территории охраняемого склада с боеприпасами свой итээровский костерок. А когда с соседней вышки крикнули, чтоб не валял дурака, он погрозил крикнувшему кулачком и плеснул в огонь еще бензинчику. А как иначе расценить такие вот заявления.
Мы живем по законам России, а не по законам шариата До меня дошли слухи, что какие-то муфтии гонят волну вокруг моего сайта. В связи с этим пришлось провести служебное расследование и вот заявление по его итогам: 1. Если у вас есть сарай и на нем появляется некое слово, то это еще не значит, что вы же его и написали. Я понятия не имею откуда на моем сайте взялся текст «10 причин по которым в арабо-израильском конфликте я – за Израиль». 2. Ради любопытства я набрал название этого текста в Гугле и получил «примерно 4 870 ссылок для 10 причин по которым в арабо-израильском конфликте я – за Израиль» – целое море ссылок на самые разные сайты, на русском, английском, иврите и прочих языках. Я думаю, это какой-то спам наверное... или просто очень популярная тема. 3. Я прочитал текст и нашел, что в нем нет ничего противоречащего законам. Поскольку мы живем по законам России, а не по законам шариата, пусть муфтии идут лесом. 4. Более того, я думаю, что этот текст – юмористический. Если у муфтиев плохо с чувством юмора, я здесь ни при чем. Я даже не нашел ни одного упоминания мусульманской веры или иной религии в тексте. Если муфтии узнали в словах неизвестного мне автора себя – на этот счет есть хорошая русская пословица – «На воре шапка горит». А я опять же тут ни при чем. С чем и отстаньте от меня.... Дмитрий Чернышевский, АГН, 23.01.2009 г.
Мы, ОМ, на знаменитые ныне антимусульманские тезисы на сайте АГН, еще 14 января. Сразу установили, что гуляют они по ЖЖ-шкам все каникулы, и, следовательно, Чернышевский никак не может быть их автором. Однако, опубликовав сей опус без каких-либо ссылок и комментариев, Дмитрий Викторович не только совершил плагиат (весьма невинный, конечно, в условиях Рунета), но и . Этого он, собственно, не скрывает и сегодня. «Служебное расследование». Вторая аналогия – школьник с дневником. Вырывать позорный лист поздно, равно как сводить запись посредством яичного белка, но ведь можно сказать, моргая честными глазами: это не я вписал. Залезли в ранец, похитили и подставили. Знаете, сколько у меня врагов в классе! И все норовят заехать… Не в ухо, так в дневник. Ну, с детским садом по поводу спама нет смысла разбираться. Отмодерировать чужой сайт вообще затруднительно, при том, что у авторов тезисов никаких проблем с распространением не было, а интерес к чернышевскому ресурсу чрезвычайно локален. Спам же шлют на любой почтовый ящик (главным образом, это порнография, а не идеологические тексты), и владельцы с модераторами оперативно его удаляют, не вдаваясь в объяснения. Тезисы, на мой взгляд, у Дмитрия Викторовича появились вовсе не случайно и даже не потому, что показались ему литературным шедевром. Дело в том, что ксенофоб он (как и либерал, впрочем), ситуативный и конъюнктурный, то есть на объективно присутствующую собственную симптоматику оказывает огромное влияние позиция (или маневр) текущего хозяина. Работал у Макарова – слыл евразийцем и видел в исламе могучего союзника. О либеральном фейтлихеровском периоде все знают. Поступил на работу в СГУ проректором по изничножению оппозиции, написал печально знаменитый «Разгром мирзехановщины на истфаке» с выпадами против лезгин и вообще «малых народов». Моя версия: смотрящие за партийной прессой в какой-то момент и под давлением извне, естественно, поняли, что . Пошла команда: любить евреев. Разумеется, совершенно абстрактных и как можно более далеких, благо в очередном палестино-израильском (или ХАМАС-израильском) конфликте симпатии россиян явно не на арабской стороне. Да и без этого, учитывая уровень исполнителей и птичий язык команды, можно было предположить, что любить евреев они будут только за счет мусульман. Причем в извращенной форме пресловутых тезисов. Или такого вот финала очередной лекции о международном положении в сельском клубе.
«Саратовские иудеи молятся за мир в Израиле и на всей планете. И вообще, Всевышний их любит, говорят они. Мусульмане полагают, что их собратья, погибшие в Палестине, обязательно попадут в рай. Нам же остается пожелать жить в добре и уважении друг к другу». «Провинциальный телеграфъ», 20.01.2009 г.
Стиль! Интонация!
Все взревели, как медведи: «Натерпелись, сколько лет! Ведьмы мы или не ведьмы? Патриоты или нет?»
Вчера был день рождения Владимира Высоцкого и вот, в тему, «есть, однако же, еще предположение». Тут придется немного посплетничать – саратовская вузовская публика давно шепчется, что у Дмитрия, мол, Чернышевского, плохи дела. А плохи дела у человека, входящего в ту команду, где Чернышевский, могут быть только в одном случае – отлучения от тела (точней, части тела) – полное или частичное, на время. В нашем случае, говорят, имеет место полное. Из-за чего Дмитрий Викторович переживает и срывается. Так что его внезапно открывшееся юдофильство за чужой счет, возможно, было им и запрограммировано на скандал как способ привлечь к себе высшее внимание, совсем было поугасшее. Однако в силу отмеченных умственных способностей проректора, ситуация, похоже, не просчитана им до конца. Скандал, уже разразившийся, для администрации СГУ и иерархов ОП РФ может стать удобным поводом не только пропиариться на тему чистки рядов, но и продемонстрировать ее во всей политкорректной красе. Хотя вряд ли – тема больно острая. Солдатика из моего развернутого сравнения под трибунал, конечно, не отдадут. Отмудохают в сушилке и отправят дослуживать на свинарник.
Кризис, как и грипп, опасен побочными явлениями-осложнениями. Тем же интересен для наблюдателя. У Василия Аксенова в романе «Московская сага» (романе слабом, но трогательном, как попытка создать интеллигентскую семейную эпопею в противовес или параллельно многочисленным народным) есть сцена заседания Политбюро с военными в московском метро в октябре 41-го – Гитлер приближается к Москве. Чушь полная – по военным делам заседали Ставка или Совет обороны, и почему в метро, и какой смысл в Политбюро без Сталина, он, как сказано, «принимает союзников», и откуда там Берия, который тогда еще не был членом Политбюро… Но не тем лидер молодежной прозы 60-х ценен, а реакцией этого самого Берии на заявления Жукова. Попробую воспроизвести близко к тексту – книжку лень искать. «Как разговорился человек – думает Лаврентий Павлович, слушая Жукова. «Вот вам война, как начинают разговаривать люди». Мне кажется, или так и есть на самом деле, будто горизонты у пишущей-снимающей братии чуть раздвинулись, а идеологические шоры немного ослабли? Или мы вздохнули свободнее, когда начальство ушло с кризисом сражаться? Или не ушедшее на фронт начальство из временно незакрытых райкомов полагает: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы протестной активностью не забеременело? Или на фоне железной предвыборной осени прошлого года любой политически нейтральный сезон представляется оттепелью? Как всегда, всего тут понемножку. Может быть, речь идет о вполне субъективной, эдакой партийно-территориальной оттепели. Ведь начальство у нас своеобразное – партийное. Но и правящая партия у нас неоднородна, из-за чего, в общем-то, в Саратове всё заверте… Мне когда-то приходилось писать о противостоянии поколений в региональном отделении «Единой России». На тот момент конфликт выглядел как борьба голубей (старики – условные, естественно) с ястребами (молодежь, столь же условная) за власть и влияние. Отличительной стороной его был момент технологический – спор об эффективности политического инструментария. Если «старики» больше уповали на аппаратную методологию – переговоры в кабинетной тиши, кадровую ротацию, звонки с особыми модуляциями голоса в расчете на тонкий слух абонента, иерархию и режиссуру мероприятий и пр., то молодежь главным оружием выбрала пиар. Это было, конечно, ошибкой, но в оправдание «молодежной» группе в ЕР можно сказать, что иной выбор ей оказался во многом недоступен, потому что она сама была не только производителем, но и продуктом пиара. Скажем, Ольга Баталина запомнилась медийной публике как рупор местного отделения Центробанка и даже шире – всего местного банковского сообщества. Рупор чрезвычайно симпатичный, квалифицированный, открытый и доброжелательный. Ольга Юрьевна скоро три года как делает сугубо политическую карьеру, но до последнего времени даже для самых скептически настроенных журналистов оставалась милейшей «Олей» центробанковских времен, чем искусно все это время пользовалась. Или довольно уникальный случай Эдуарда Абросимова, который и сам для себя, похоже, никак не определится, кто он или что. Чека от гранаты, сама граната или звон в ушах плохо подготовленного метателя гранаты? Уж сколько раз твердили саратовскому единоросскому миру – где власть и декларируемая ответственность, там сила и уверенность. Сомнительные сделки? Плохо. Обратитесь в соответствующие органы, и голос ваш будет услышан, уверяю вас. Раздражают конкуренты по политическому полю, даже в нынешнем их микроскопическом виде? Бывает. Дискутируйте, доказывайте, показывайте, а не сплетничайте, у кого там где терминал и кто тайно посещает любовницу. Боретесь с коррупцией? Превосходно. Но так сражайтесь с ней по факту, а не по паспорту и графе «национальность». И т. д. Мама мыла раму. Вместо всего этого почему-то было решено, что медиа – главное и практически единственное оружие ЕР в Саратове. Заблуждение, простительное для провинциальных журналюг, но опасное для реальных политиков. Наиболее эффективные СМИ – синоним если не политической оппозиции, то – независимости и скепсиса. Спору нет, бывают неплохие газеты с учредительством разнообразных властей. Но там, где другим хватает ироничной реплики, им требуются дополнительные эфирные блоки, полосы и тонны профессионализма. Но и это не скроет всех родовых травм. Ребенок-инвалид может вырасти в чемпиона Паралимпийских игр, но никогда не попадет на Олимпиаду как участник. Это просто разные категории. Весьма показательна история с газетой «Время». Я не буду говорить пафосных слов, дабы не скатиться на риторику времен УЖК и НТВ из прошлой пятилетки, просто отмечу, что Петра Николаевича я очень хорошо понимаю. В комментарии нашему сайту он сказал об отсутствии взаимопонимания с владельцем газеты. Наверное, я в теме, то есть не «Времени», а вообще. Когда серьезный влиятельный дядя, при бизнесе и должности, регулярно спрашивает тебя «Кто заказал?», становится стыдно. Неважно, как спрашивает – грозно или устало, с печальным пониманием несовершенства человеческой природы. Потому что стыдно все равно – не за себя, а за дядю. Ибо благодетель, инквизитор и дурак в одном лице – тяжелое сочетание.
Ответ Ларисе Абрамовой, директору МУПП "Саратовводоканал"
Уважаемая Лариса Васильевна! Постараюсь ответить на ваше письмо-размышление «Дорожите своим талантом» («КП в Саратове», 25.11.2008 г.), поскольку в большей части мессидж посвящен моей персоне. Хотя признаюсь, что дело это представляется мне несколько затруднительным. Ответить можно на четко сформулированные претензии, фактуру и конкретику. Ваши же последние заявления (в «Комсомолке» и «Богатее», о якобы готовящемся рейдерском захвате «Водоканала») утомительно многословны, бесконечно противоречивы, рыхлы по структуре, неубедительны и просто местами невнятны по содержанию. Например. «Ведь «Водоканал» – не только Абрамова, а еще 3 тысячи человек в нем работающих, среди которых очень много людей и компетентных, и интересных, людей влюбленных в свое дело, самоотверженно преданных работе.» Следуя формальной логике Вашего текста, Абрамова, видимо, отличается от «многих людей» как раз тем, что некомпетентна, неинтересна и т. д. Гоните вы таких писателей в шею, Лариса Васильевна! Вы же не товарищ Сталин, найдете других, более внятно формулирующих Ваши мысли. Развернутая рецензия на журнал и программу «Общественное мнение», при всей Вашей субъективности, мне отчасти льстит, но, с другой стороны, Вы упрекаете нас в отсутствии результатов, на которые мы, будучи людьми адекватными, никогда не претендовали. Мы не хотели становиться в равной степени как перестроечным «Огоньком» (другая страна, другая эпоха и читатель), так и доступным лишь в ксерокопиях самиздатом. Не такой уж скромный по меркам деловой прессы тираж, неплохо продаемся, имеем рекламодателей и подписчиков. Такое впечатление, будто желая убедить публику в отсутствии у нас читателей-зрителей, Вы заклинаете в этом прежде всего себя. И ведь не получается, иначе зачем занимать такие площади в других изданиях? Вот с чем не могу у Вас согласиться: «Круг тем исключительно узок. Материалы написаны языком, понятным лишь определенной категории лиц, но никак не широкому кругу читателей». Лариса Васильевна, совершенно ответственно заявляю, что мы из немногих в региональной прессе, кто отдает печатные площади проблемам детей и молодежи, очеркам о стариках, так много славного сделавших для малой родины и подчас незаслуженно забытых. Про ходоков в редакцию, отчаявшихся найти защиту в других кабинетах, я уже не раз говорил. Будни отдаленных монастырей и приходов, тяжкий быт заброшенных деревень, повседневный труд врачей, педагогов, правоохранителей – не такой уж узкий круг тем. Куда уж шире… Я не люблю о регалиях, но Вы подписались «заслуженным работником ЖКХ Российской Федерации», и потому вынужден отметить, что журнал «Общественное мнение» попадал на областную Доску Почета, а программа признавалась лучшей во всей региональной сети популярного федерального ТВ-канала. Но и это не главное. Журналу в 2009 году исполнится 10 лет, телепрограмме – 7. Вы опытный менеджер и должны понимать, что это значит в провинции в рыночные времена… Но давайте предметно. 1. Спасибо за комплименты моим скромным способностям. Я тоже не раз печатно, в сети и устно высоко отзывался о Ваших деловых качествах, энергии и бойцовском темпераменте. Надеюсь, эти любезности до Вас доходили. Этот бы набор да в мирных целях, но тут уж смотрите пункт 2. 2. Вы сравнили меня с персонажем Ильфа-Петрова, Шурой Балагановым. Между тем, вся стилистика Вашего текста отсылает к другому члену команды Бендера из «Золотого теленка» – М. С. Паниковскому. Помните: «А ты кто такой?!». В манере Паниковского Вы нас обличаете и поучаете при густом изобилии общих мест и банальностей. Мы и без Вас понимаем, что лошади едят овес, за весной приходит лето, а земля в иллюминаторе видна. На самом деле, нами был сформулирован набор вполне предметных вопросов и претензий: а) о разбазаривании муниципального имущества, находившегося в момент Вашего вступления в должность гендиректора на балансе МУПП «Водоканал». Например, Кировский ремонтно-эксплуатационный участок «Водоканала» ушел зятю экс-мэра Юрия Аксененко, г-ну Рогову. В те же руки попала и ведомственная турбаза «Искра». б) о сбросе неочищенных канализационных отходов в Волгу. По результатам нашего расследования, это от 40 до 60 процентов от общего объема водоотведения. Тем временем, саратовцы продолжают исправно оплачивать эту преступную бесхозяйственность, чреватую экологической катастрофой. в) о депутатском пиаре (печать календарей) на деньги «Водоканала», то есть тех же налогоплательщиков г) о проживании в дорогих отелях г-жи Лукьянцевой (на сумму 208 тысяч рублей водоканальских), не имеющей никакого отношения к предприятию. Вы, как Русь-тройка, не даете ответа. Какой тогда смысл занимать целые газетные простыни? 3. Теперь про деньги, которые я будто бы гребу лопатой, причем именно за чернуху в Ваш адрес. Тут даже скучно. За эти 10 и 7 лет я столько наслушался по поводу ангажированности, проплаченности и продажности! Странно, но уровень моего благосостояния если и рос, то весьма черепашьими темпами, вместе с большинством российского населения и едва ли хоть немного приблизился к Вашему. А ведь я не игрок, не мот и скромный – по возможностям – благотворитель. Вы не задумывались, насколько двусмысленно звучат все эти обвинения под коммерческой рубрикой «Открытая трибуна», да из уст человека, обещающего соратникам «наворовать на еще одно депутатское место»? Напомню, как несколько месяцев назад Вы посылали ко мне переговорщиков с довольно щедрыми, всё возраставшими, посулами. Не скрою – журналу тогда, как и сейчас, деньги были бы не лишними. Я тогда отказался, слишком уже многое про Вас знал, проявил, можно сказать, принципиальность. В отсутствии которой Вы меня сейчас так страстно клеймите. 4. Лариса Васильевна, практика привлечения экспертов по конкретному вопросу (Вы совершенно правы – журналист не может и не должен все знать) всегда использовалась в программе: и до «водоканальской» темы, и вне ее. «Текстики готовые привозили» – это уж полная чушь и больное, извините, воображение. Вас явно не красят подобные заявления в адрес бывших сотрудников предприятия. Людей, имеющих собственное мнение, стаж и опыт работы в коммуналке, регалии, к которым Вы их и представляли. Я, может, и не специалист в водоснабжении и водоотведении, но разобраться, кто есть кто, вполне в состоянии. В том числе, и среди нынешних сотрудников «Водоканала», с которыми я тоже общался. Но, зная о применяемых Вами способах давления и принуждения внутри коллектива, предпочел их не «светить», руководствуясь принципом «не навреди». 5. Очень романтическая у Вас история получилась о моей встрече с Вашим сыном «в одном тесном магазинчике». Но вот дальше, как писал мой любимый Зощенко, пошли «ваши смешные фантазии». Олег, может, и хорошо воспитан. Однако он мог не только взглянуть на меня «с легкой презрительной усмешкой», но и захохотать в голос, и показать средний палец. Я бы все равно не оценил даже самой бурной реакции. Потому что я не знаю его в лицо. Ну, детский сад же, Лариса Васильевна, с этим вечным «как бы мы им дали, если б догнали!». Такие байки хороши для семейного ужина, а не для нормальной полемики. 6. «Но ведь вы же не придете. Потому что вам СТЫДНО.» Да почему же?.. Тут, признаюсь, моя промашка – обойти Вас при обсуждении деятельности «Водоканала». Грешен, просто не рассчитывал получить от Вас объективную и достоверную информацию. Готов исправиться. Давайте, действительно, встретимся в удобное Вам (и мне) время, устроим «двухчасовой ликбез», обсудим накопившиеся противоречия, в том числе, мой гражданский иск о защите чести, достоинства и деловой репутации, который я собираюсь в ближайшее время направить в суд. С уважением, Алексей Колобродов. P.S. Автор стихотворения «Каждый выбирает для себя» – Юрий Левитанский. Он бы, полагаю, удивился таким смелым трактовкам.
В Саратов после многолетнего перерыва наконец добрался Александр Лаэртский – один из самых обаятельных персонажей современной русской культуры. Концерт прошел в пятницу в рок-клубе «Machine Head» и поразил даже видавшего виды и слыхавшего звуки меня – редким сочетанием профессионализма с энергетикой, драйвом и общим позитивом мировосприятия. А ведь, как известно, традиция Лаэртского не самая целомудренная (Барков, обэриуты, черный юмор), да и он в своем творчестве шагнул много дальше пределов, обозначенных предшественниками. После выступления мы немного с Александром пообщались – вот и еще одна из моих давних мечт сбылась – поговорить с молодым, умным, талантливым, чьи строки ты несчетное количество раз не только на пьянках декламировал, но и повторял про себя во вполне себе лирические минуты внутренней сосредоточенности.
А разговор был, как всегда у двух русских интеллектуалов – Интернет, поэзия, алкоголь (оба мы по ходу жизни сделались малопьющими), Солженицын. Смотрите .
В я, в очередной раз остановившись на трудах и днях руководителя саратовского «Водоканала», взял на себя смелость констатировать, пусть и в несколько игровой форме, потерю Ларисой Васильевной многих прежних влиятельных покровителей. От Юрия Аксененко до неких полковников, один из них, впрочем, недавно получил генерала, но гармонии, надо полагать, не обрел. Я ошибся: новые покровители быстро нашлись. Словно услышав мои слова, на саратовских дебютных полосах «Нашей Версии» им. Р. Ю. Чуйченко, прорезался гордеп Сергей Нестеров. О нем в последнее время слышно было немного, как о любом персонаже, заблудившемся на пути от молодого дарования к вечному посмешищу. Процитирую:
«Хочу отметить мужественный поступок директора МУПП «Саратовводоканал» Ларисы Абрамовой, которая несмотря на прессинг со стороны контрагентов сделки по «Сеноману», заняла ответственную государственную позицию и отозвала жалобу на решение Арбитражного суда об отмене скандальной сделки. Понятно, что принять такое решение ей было психологически трудно. Надо отдать ей должное».
Пупс примерил рыцарские доспехи? Да нет, видел его надысь в кофейне: светлый пиджак с водолазкой, мальчиковые ботинки… Тут все на диво хорошо: особенно ответственная государственница Абрамова. Забавно также, что Сергей Нестеров, глубоко разобравшийся в процессуальных и психологических тонкостях поведения Абрамовой, снова неверно называет площадь злосчастного «Сеномана». Опять двадцать пять, то есть пять га вместо 7,6046. Это причудливое лыко в строку набирающей визгливые обороты антифейтлихеровской кампании полностью соответствует двум принципам: «Хоть с чертом, но против большевиков» (приписывается одновременно Дмитрию Мережковскому и генералу Андрею Шкуро») и «Эта нога, у кого надо нога» (Максим Подберёзовиков в фильме Э. Рязанова «Берегись автомобиля»). К чему может привести подобная логика борьбы и мести, уже очевидно. Во-первых, к тотальной потере журналистского профессионализма. Во всех публикациях данного направления нет не то что намека на альтернативную точку зрения, но хоть какой-нибудь документальной, по-журналистски говоря, прокладки. Ни занюханной бумажки, ни слаборазборчивых подписей, ни экспертных мнений – со штрихпунктирной хотя бы ангажированностью. Собственно, методология подобных наездов по-русски была описана Булгаковым, где-то в одно время с Геббельсом.
– Охотно, – отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два... Меркурий во втором доме... луна ушла... шесть – несчастье... вечер – семь...» – и громко и радостно объявил: – Вам отрежут голову!
Нам предлагают взять на веру причастность Фейтлихера… (ну, к мировой закулисе – это понятно), к сделкам с муниципальным имуществом. Казалось бы, чего проще обойтись без веры, одними голыми фактами: с партийными-то возможностями и завязками, в расчете на безошибочное чутье служивых – у кого сегодня власть и сила… Нет. Ни одного документального свидетельства. Во-вторых, почему с предпринимателя (приобретателя, покупателя) спрос больше, чем с продавца, состоящего на гос- или муниципальной службе и распоряжающегося чужим имуществом? Я тут не о конкретных бизнесменах, чиновниках и директорах, но о бесповоротно похеренной формальной логике. При этом горы самопиара о себе как «настоящих профессионалах» и «талантливых публицистах». Ну, и самый грязный аспект всей этой истории – компания всё дальше-больше приобретает откровенно антисемитский характер. Разговоры о двойном гражданстве плавно перетекли в веселенькие заголовки типа «если в кране нет воды, ее выпили ж…» и иронические пассажи о «некошерных» сделках. Я не самый толерантный персонаж, но стыдно от всего этого почему-то мне. Я не буду напоминать о том, что Гитлера погубил расизм, а Сталин умер на пике «дела врачей». Напомню, однако, что губернатор Аяцков сделался чем-то вроде пелевинского мардонга после инициированной им статьи про хорька – с теми же видовыми признаками, авторами и советниками. И тем же Фейтлихером, кстати. Который к этим моим заметкам не имеет ровно никакого отношения.
Роман: «Любезный друг, оставим за кадрами вопрос о компетентности – это субъективизм чистой воды. Как вы выставили дебильным идиотом Ипатова с «оранжевым медведем» перед светлым чертогом – наверное войдет в учебники политтехнологий в качестве примера о руководителях, нанимающих себе слабоумных советников. Кстати, прошу отметить наш такт в этом вопросе. Рад, что находишь время отдыхать. Надеюсь, что из Чернецкого и Солодкого ты понял хоть малую толику – это ведь не баня и тем более не день рождения. Теперь по существу. Во-первых. Наверное из за своей профессиональной никчемности, я ни разу не замечал, что комментарий начинается с вопроса «Ну чё» – проверь диктофонную запись. Во-вторых, в конце диалога на предложение взять-таки коммент, мой бывший друг Алексей Голицын ответил четко: «А ты пришли мне его по почте». Из чего даже такие олухи, должны были бы понять, что до сих пор имела место частная беседа. Ну и наконец, многие знают корреспондента «ОМ» – Алексея Голицына? Насколько мне известно, он сделал успешную карьеру верстальщика. Вижу причину происшедшего исключительно в вашем злоупотреблении в общении с карточными шулерами и каталами».
Алексей: «Я вас, кажется, цивилизую – надо же, под собственным именем и без оскорблений. Я бы рад отметить ваш такт – да вот беда, один твой знакомый водит за мной этого ведмедя, как цыган на ярмарке. А ведь дело весьма затемнено и замутнено – ну кто из нас бывал в светлом чертоге? Ни я, ни ты, ни даже знакомый, даром, что его путают с В. Володиным. И уж кому оценивать такт, так это, боюсь, тебе – мой. Но не буду, закроем деликатную тему. С удовольствием взял бы свои слова о профессиональной никчемности обратно, но вчера А. Крутов принес газету, которую ты столь безудержно анонсировал. Роман, неужели ты всерьез думаешь, что эти три полоски – есть газета и журналистика? Мочилово по геббельсовским рецептам и примитивная псевдоаналитика, понятно от какого слова? Ни одной ссылки, бумажки, занюханного документика, экспертного мнения, площадь злосчастного «Сеномана» – и та именно в твоей заметке дана опять неправильно... 5 га вместо 7,6046. Теперь о Голицыне. Шеф-редакторе, отмечу, он-лайн версии ОМ. «Бывший друг»... И с каким высокомерием: «сделал успешную карьеру верстальщика»... Кто из нас может говорить об успешной карьере? Наверное, не я, пожалуй, не твой знакомый и даже не ты – до недавнего времени саратовский помощник московской балерины. Ныне – руководитель регионального представительства «Нашей версии», чьи саратовские полосы копируют «Политдозор» и заметно уступают «Утру чиновника» – твое имя их в той или иной степени объединяет, а ремесленная деградация налицо. Вы много говорите о профессионализме, забывая, что оный – отнюдь не умение лизать задницы за малое бабло, предаваясь нехорошим мыслям. Поклонники знакомого рыдают из-за внезапно завершенной им карьеры телеведущего. Тихо умер сайт «Сароблньюс», анонсированный вами как альтернатива «Редколлегии». До кучи я мог бы припомнить тебе «Росбалт», но не буду. Это что, этапы большого профессионализма? Ладно, даю расшифровку диктофонной записи.
Голицын: Роман Юрьевич, это Голицын. Слушай, скажи мне, пожалуйста, у вас полностью с фейтлихеровской газетой совпадают названия? Чуйченко: В суде выяснится. Они подавали как «Наша Версия». Голицын: А ты – главный редактор саратовского приложения к московской «Версии», которая… Чуйченко: Нет, саратовской редакции газета «Наша Версия». Голицын: Так они же называются просто «Версия», а не «Наша версия». Чуйченко: Они называются просто «Версия»? Не знаю. На этой написано «Наша версия», на фейтлихеровской. Голицын: Нет. Ты – главный редактор… Чуйченко: Подожди, я вынужден тебя разочаровать. Наша газета настоящая называется «Наша версия». Голицын: А у тебя есть договор, регистрация? Чуйченко: Лёш, какие-то странные вопросы ты мне задаешь. Голицын: Так есть или нет? Чуйченко: Ну а зачем тебе это всё? Это информация корпоративная. Голицын: Ну, понятно. Но всё-таки, еще раз, я так и не могу понять: та газета, которая федеральная, как она называется? Чуйченко: Она называется «Наша версия». Голицын: Почему я считаю, что она называется «Версия» с припиской «Совершенно секретно»? Чуйченко: Потому что… не знаю почему. Голицын: Потому что у нее на логотипе нет слова «Наша». Чуйченко: Потому что там «Наша» есть, просто она рядом находится… в достаточно большой пропорции, если взять, то достаточно заметно. Голицын: Ясно, короче, ты собираешься судиться, да? Чуйченко: Лёш, жалко, что ты не пришел на пресс-конференцию вчера. Я считаю, что у юристов издания нет другого выхода, кроме как судиться. Потому что я понимаю и уважаю твой взгляд на Леонид Натаныча Фейтлихера, я всегда его всем цитирую и всегда рассказываю, что люди, которые работали с Фейтлихером, всегда его очень уважают и любят (это я без иронии сейчас говорю, да?), и ценят, что им платят зарплату, за то, что он обращается с журналистами, как с людьми, и вообще создает им нормальные условия, которые хрен дождешься от других людей. Я это все уважаю. Но, тем не менее, при всем моем уважении к твоему уважению к Леонид Натанычу, выход этой газеты наносит однозначный ущерб имиджу (не хочу всего перечислять), просто однозначно… То есть, его можно оценивать, можно признать его ничтожным (мы, кстати, ни копейки не потеряли). Пока – да. Но если сейчас Леонид Натаныч напишет там, допустим, «Грищенко стреляет в Сомова (не в сомов, а в Сомова), а потом <…>, поскольку это стоит там какие-то копейки для него, на «Компромат.ру» и подпишет «Наша версия», вот тогда это попрет, понимаешь? И это уже будет другая стоимость ущерба. Вот и всё. Поэтому то, что они там будут судиться… для меня это… я не буду за них говорить… я директор холдинга или что? Я сказал то, что я сказал. У них нет, на мой взгляд, другого выхода. Мне это на фиг не нужно. Я, может быть, буду судиться с этим Радиным, который меня клеветником назвал, понимаешь? Ну если он такой вот <…>, то что я могу поделать? Голицын: У меня, кстати, до его статьи руки не дошли, я ее, честно говоря, и не читал. Я вообще газету, вот она у меня есть… Чуйченко: Нет, я ничего не могу поделать. Он может поливать меня грязью, Бог с ним, свобода прессы в том и существует, что каждый может высказывать свою точку зрения. Кому-то она может нравиться, кому-то – не нравиться. Но, если ты помнишь, у меня один товарищ в тюрьме сидел за то, что написал конкретно в электронном письме, что следователь прокуратуры Петряйкин брал с бизнесменов отпускные по две тыщи баксов, и следствие доказывало, что это электронное письмо прочел не только Козенко, а еще могла прочитать девочка, которая распечатывала и принесла ему это письмо. За это он отсидел шесть месяцев. Ему прилепили дополнительный эпизод с Володиным. Оскорбление должностного лица – это тяжкое преступление. А тут меня человек клеветником называет, да еще в массовом… И я, возможно, буду судиться. Я сам надеюсь, что до этого дело не дойдет. Я, конечно, проконсультируюсь с юристом, посмотрю, что у меня с адвокатами… Возможно, буду, возможно – нет. Потому что дураков надо учить, понимаешь? Голицын: Понял. Чуйченко: А так… ну что ты меня качаешь, Лёш? Что я тебе скажу? Я все равно воробей стреляный, я скажу только то, что я уже говорил. Голицын: Я новость просто хотел повесить. Ладно, закрыли… Как ты вообще-то? Чуйченко: Нормально. Я, кстати, подготовил тебе комментарий, я думаю, лучше sms-кой тебе сбросить. Голицын: Зачем мне sms-ка, по почте мне пошли. Чуйченко: А я твою почту, считаешь, знаю? Голицын: Запиши. Чуйченко: Мне ручку надо взять. Голицын: agolitzin. Чуйченко: Без пробела? Голицын: Без пробела. «Ц» как «tz». Чуйченко: Понятно, на немецкий манер. Голицын: Yandex.ru Чуйченко: Инговое окончание? Голицын: agolitzin без «г». Чуйченко: Ладно.
PS. Более никаких контактов с Романом Чуйченко не было. Писем от него я не получал и в новостной ленте обходился без его комментариев. Купюры в расшифровке объясняются моим личным пониманием свободы слова. Алексей Голицын.
Я тут в выходные поувлекался светской жизнью – фильм Солодкого, концерт Чернецкого, баня и день рожденья – потому странно и забавно читать непомерно разросшийся . Хотя впечатляет – объемом и уровнем эмоций. Если такие чувства способна вызывать программа, все разговоры о долях с рейтингами теряют смысл, или, как минимум, относительны. Программа состоялась, и во вполне рекордные сроки. Рад за коллег. Остальное предсказуемо. Особенно истерика двух акробатов пиара, которые всё тужатся чего-то доказать граду, миру, да и мне, грешному. Зная, что отношение к этим солдатам неудачи у меня сложилось много лет назад и ничуть с тех пор не изменилось. Хорошо, еще разок, тезисно. Абросимова я всегда полагал в чем-то совершенным, законченным и потому даже вызывающем некоторое механическое уважение резиновым изделием. Слов нет, оно в определенных обстоятельствах – вещица важная и нужная. Проблема в том, когда прибор узкого назначения начинает претендовать на человеческое звание и в связи с этим – признание заслуг и даже поклонение. В нашем случае это сопровождается грязью, слизью, извержениями комплексов с фобиями (заднепроходная тематика) и прочими эксцессами грязного рта, который с другим не спутаешь, сколько не плоди «неабросимовых». Рома – парень по-своему симпатичный и обаятельный, но в профессиональной сфере довольно никчемный, что в соединении с амбициями – опасно для здоровья. Оттого в последнее время нехорошо завистливый и агрессивный. Ну, плюс среда. ТВ – вещь без контекста, как правило, потому ребята здесь щедро передергивают. Рома прекрасно знает, что историю про несостоявшееся харакири я имел полное право рассказать по всем понятиям. В то время как «одноклассник» – жест шулерский, Рома великолепно был осведомлен, что камент берут у него не для отрядной стенгазеты о вечере встречи выпускников. Характерная черта тандема – махать после драки кулачками на форумах, выгружая из собственных недр все новые кг гуано, что поразительно даже с научной точки зрения. Ну и пусть развлекаются, разрушают психику с физикой. Нет чтоб сходить в кино, на концерт, книжку почитать.. Да, с данного ресурса их поперли не за заказуху, а за то, что, печатаясь на «Редколлегии», поливали сайт в своих политдозорах. Анекдот про скорпиона.
Буду говорить о нравственности. А чего вы удивляетесь? Вполне естественное желание для человека, которому докторами скоро год как запрещен алкоголь (кроме национального напитка «водка» в малых количествах) и который на досуге предается штудиям по теме гражданской войны в России. В диапазоне от воспоминаний участников Ледяного похода и полных «Очерков русской смуты» А. Н. Деникина до недавно вышедшего прекрасного ЖЗЛ Нестора Махно – авторства Василия Голованова. Не пропустите. Тем более что саратовские прокурорские, равно как и парламентарии вновь озаботились проектом «О звездном небе над нами». То есть я хотел сказать – «О нравственности». Оговорка не по Фрейду, а по Канту. Иммануил Кант говорил о непостижимости звездного неба над нами и нравственного закона внутри нас. Наследовать великому идеалисту – тоже более чем естественное желание для людей при погонах и мандатах. Это у них на уровне инстинктов. Кант бы, конечно, впал в маразм от некоторых наших обстоятельств. Я даже не об экономике, но… Как бы это выразиться поизящнее – о том, что общество, потеряв инстинкт самосохранения, сохранило первобытное любопытство к деталям своего грехопадения. Еще изящнее – когда нам начинают ссать в глаза, мы вовсе не отворачиваемся. Напротив – твердеем взглядом, стараясь рельефней запомнить анатомию работающих в сей момент органов. Вот о пахучей субстанции – оговорка как раз по Фрейду. Ибо я хотел в качестве примера привести историю последних расследований программы «Общественное мнение» по МУПП «Водоканал», включая личность его бессменного, пережившего трех глав администрации Саратова, руководителя. Тут много всего, но нас интересуют два эпизода. Первый – легендарные откровения Л. В. Абрамовой касательно способов расширения депутатской квоты на «Водоканал», кодовое название ролика «Мало, что ли, мы здесь воруем?». И то верно: общеизвестную стыдную эту тайну Лариса Васильевна открывает в собственной квазиэмоциональной манере, с комсомольским таким задорчиком. Запуская все это дело в эфир, я, собственно, ждал бури в стакане воды. Тем паче и вода тут как нельзя кстати, и стакан на момент произнесения знаменитого монолога весьма адекватно вписывался в интерьер. Однако выхлоп превзошел все мои ожидания. Программу обсуждали в кабинетах, коридорах и кулуарах. Но и на улицах тоже. В депутатских креслах и на лавочках у подъездов. Вот ведь всегда у меня так – как соберусь проснуться знаменитым, выясняется, будто обеспечил кому-то еще более звездное пробуждение. Когда я заходил в присутственное место, взрослые дядьки-чиновники перемигивались, толкали друг друга руками в боки и вообще вели себя как пятиклассники у женского туалета. Ларису Васильевну цитировали в Интернете и курилках. Вопрос «мало, что ли, мы здесь воруем?» сделался третьим проклятым русским – после «Кто виноват?» и «Что делать?». Многими он воспринимался не только как автохарактеристика Абрамовой, но и как руководство к действию. Но на этом, собственно, все. Я и сам понимаю, что криминала – материального и вещественного – там не было. Более того, не было ничего нового – все, в той или иной степени, в курсе, как хозяйствует Лариса Васильевна. Но, кроме кривых ухмылок, можно было, наверное, произвести на свет Божий в этом конкретном случае какую-нибудь комиссию по депутатской этике – той самой, о которой наравне с нравственностью, больше всего в жизни пекутся народные избранники. Ага. Разбежались… А вот от расследования вокруг сброса неочищенных отходов в Волгу я действительно ждал бури. Мы этот материал готовили долго, серьезно и трудно – доставали служебные документы, опрашивали специалистов – и навсегда запуганных Абрамовой, но понимающих, что вечно это продолжаться не может, и тех, кто уже не боялся ничего. Производили математические расчеты. А уж сколько бензина пожгли… Здесь я хочу передать слово шеф-редактору программы ОМ Алексею Спирягину – для тех, кто не видел сюжет по ТВ или на нашем сайте.
Городская станция аэрации – то самое место, где опровергается избитый тезис о деньгах, которые не пахнут. Именно сюда, вместе с канализационными стоками, стекает львиная доля средств, взимаемых «Водоканалом» с населения и городских предприятий. Тут происходит очистка и выведение из организма города использованной воды. В связи с этим «Саратовводоканал» позиционирует себя как экологически ориентированная организация, но так ли это на самом деле? В нашем распоряжении оказалась копия служебной записки под заглавием «Проблемные вопросы по службе водоотведения». Документ этот, подписанный начальником станции аэрации Всемирновым, адресован руководству «Водоканала» и предназначен исключительно для внутреннего пользования. На первой же странице читаем следующее: «Основным проблемным вопросом на городской станции аэрации является вопрос обработки осадков. На иловых площадках обрабатывается около 25% образующихся осадков… Цех механического обезвоживания обрабатывает около 15%. Остальной осадок сбрасывается в реку Волга в ночное время суток». О каких осадках идет речь? Дело в том, что поступающая из городских канализаций вода должна проходить несколько этапов очистки. Сначала на специальных решетках собирается мелкий мусор, а так называемые «песколовки» удаляют из сточных вод песок. Далее вода отстаивается в резервуарах и поступает на биологическую очистку в аэротенки. На завершающем этапе воду обеззараживают и сбрасывают в Волгу. Оставшийся иловый осадок в идеале должен утилизироваться на специально отведенных полигонах. В Саратове зловонная масса хранится прямо в городской черте, на территории санитарно-защитных зон Токмаковского оврага в Заводском районе. Бывший руководитель «Ростехнадзора» по Саратовской области Владимир Кайль в письме начальнику областного управления ФСБ Валерию Бекленищеву докладывал об опасности данного положения: «В настоящее время осадки ГСА в ежегодных количествах свыше 30-ти тысяч тонн размещается на неподготовленной территории в Заводском районе, где отсутствует должный учет поступления осадков, контроль над состоянием поверхностных и подземных вод. Возможно загрязнение поверхностных и подземных вод. Усугубляют названные проблемы имевшиеся случаи возгорания осадка. Схемы хлорирования воды до сих пор не прошли экспертизу промышленной безопасности проектной документации и испытание надежности оборудования». Кроме того, Кайль утверждал, что «Саратовводоканал» взимает плату за загрязнение окружающей среды с предприятий-абонентов, но при этом скрывает информацию «о количестве собранных средств и их использовании на природоохранные мероприятия». Чиновники из «Роспотребнадзора» даже рассматривали вариант отзыва лицензии на обращение с опасными отходами у этого предприятия, однако со временем шумиха улеглась. Тишина воцарилась и на площадках хранения отходов. Жители поселка Князевка, расположенного на дне Токмаковского оврага, утверждают, что в последнее время работы на хранилище ведутся крайне редко. Складывается впечатление, что активность сотрудников очистных предприятий носит исключительно показной характер. Иначе как объяснить тот факт, что так называемые «иловые карты» полупусты, а их содержимое поросло двухметровым бурьяном – в пору картошку сажать. Правда, урожай наверняка окажется малосъедобным, ведь в таком удобрении содержится практически вся таблица Менделеева, в том числе и опасные для здоровья тяжелые металлы. Куда же пропадает основное количество токсичных отходов? Если верить официальным отчетам, городская станция аэрации обрабатывает около 300 тысяч кубометров воды в сутки. По подсчетам специалистов, в этом случае ежедневно должно оставаться как минимум 50 тонн илового осадка. Следовательно, в месяц это предприятие должно утилизировать полторы тысячи, а в год – 18 тысяч тонн отходов. Вывезти такое количество фекалий могли бы 10 КАМАЗов, да и то при условии круглосуточной эксплуатации, ведь до специально отведенного в Татищевском районе полигона более 30 километров. Директор «Водоканала» Лариса Абрамова постоянно жалуется на нехватку средств, а автопарк этого МУПа больше напоминает разбитую под Курском колонну вражеских войск. О покупке новой техники на станции аэрации даже и не мечтают. И это при том, что «Водоканал» собирает огромное количество средств с промышленных предприятий, которые якобы идут на природоохранные мероприятия. Кстати, о полигоне. Его строительство идет уже не первый год, однако конечный результат, мягко говоря, не впечатляет: 2 оборудованные иловые площадки, бетонная лоханка для обеззараживания грузовых машин и огромный котлован, вырытый в земле. И никаких следов утилизации илового осадка. Емкости, в лучшем случае, заполнены чистой дождевой водой – хоть рыбу разводи. Куда же пропадают отходы? На этот счет есть два предположения. Если не рассматривать всерьез вариант его раздачи в качестве сухпайка среди работников МУПа, остается одно. Вероятно, отходы сбрасываются в Волгу вместе с очищенной водой. В этом случае весь дорогостоящий процесс очистки – всего лишь бутафория и пустая растрата средств. Некоторые специалисты уверены, что у городской станции аэрации недостаточно мощности для того, чтобы справиться с объемами поступающей воды, которые могут быть существенно занижены. Еще в 2004 году на станцию поступало 500 тысяч кубометров, сегодня по бумагам поступает лишь 300.
Совершенно понятно, что здесь не просто прямой криминал, но все признаки ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ. И что же общество – от кабинетных насельников, столь возбудившихся пару недель назад от заявлений о воровстве, до трамвайных инсургентов? А ничего. Больше всех переживала, передали мне, только сама Лариса Васильевна. И даже приняла какие-то меры: арендовала КАМАЗы… Когда я обращал внимание влиятельных знакомых на эту преступнейшую дичь, они пожимали плечами: «Ну да, видели. Молодцы вы, чисто сделали, ей теперь не прикопаться… А ты что, раньше не знал?..» Когда я в несвойственной мне пафосной манере говорил, как Говорухин, что так жить нельзя, что мы не сможем смотреть в глаза детям и внукам, что… Со мной соглашались. Спокойно и с достоинством. Да, конечно. Лошади едят овес, а зайцы капусту. За зимой приходит весна. Ледяной горою айсберг… Два члена Общественной Палаты (из 64-х!!) – Ольга Пицунова и Юрий Виткин использовали наш сюжет как способ поднять проблему. Их выслушали. Без энтузиазма и возмущения. Назначили какое-то отдельное слушание. Самое интересное: и те, кто ссыт в глаза и те, чьи это глаза, уже не придают значения процессу как таковому. Первые просто по-другому не могут, это их способ существования, вторым интересны, как я уже писал, побочные детали процесса. И без того давно известные. А вы говорите: звездное небо над нами. А они говорят: нравственный закон внутри нас (зачеркнуто)… вас.
Вчера краем уха (поскольку читал под телевизор – редкая для меня практика) услышал передачу «Имя России», александро-любимовски й проект на канале «Россия» же, и стал смотреть все это дело краем глаза. Формат как у «9-й студии» на застойном ТВ. Десяток державных пенсионеров – от Черномырдина с Зюгановым до Никиты Михалкова, защищают каждый свою кандидатуру на «Имя России», и все вместе ее обсуждают. Поначалу мне показалось, что операторы договорились поиздеваться – настолько все студийцы несвежие, седые, отечные, причем не только ветераны битв за собственность вроде ЧВС, но и относительно молодой Рогозин с трудом умещался в картинку, хитро щуря глаза-щелочки на багровеющей физиономии татарского мурзы. Потом я понял, что издеваются не одни операторы, но и сам Любимов с режиссером – настолько все эти деятели косноязычны, нелепы в своих исторических штудиях (кроме разве что митрополита Кирилла), или вовсе бессмысленны в качестве созидателей госидеи и столпов патриотизма. Ей-Богу, сусловско-андроповские сидельцы 9-й студии были живей и моторней. Но дело не в этом. Прозвучало, что Украина и Швеция затеяли культурный обмен – шведы хотят поставить памятник Мазепе в Стокгольме, хохлы – Карлу XII в Полтаве. Проверять эту информацию не буду – пусть останется на совести национальных наших авторитетов – кажется, Черномырдин ее и озвучил, он посол на Украине и должен быть в теме. Ну, мотивы Украины понятны. А вот с обвинениями шведов в русофобии спешить не надо – я недавно был в Стокгольме; памятники там есть буквально всем, кто оставил след в шведской истории, все равно с каким знаком, не избежали этой участи и те, кто более или менее сносно самовыражался. Одним памятником больше, одним меньше – в Стокгольме это не принципиально. Не Петру же Первову им ставить памятник, в самом деле… При том, что Карл XII – объект довольно ироничного отношения со стороны своих нынешних соотечественников. Думаю, напрасно – именно после гибели Карла шведы зареклись воевать, объявили вечный нейтралитет, наоткрывали музеев, куда сдали не только викингов, но и все, что под шумок достали по всей Европе. Да и в России – зал русской иконы в Национальном музее Стокгольма – одно из лучших собраний в мире, уровня Третьяковки, а то и круче. Может, и Мазепу они воспринимают как элемент этих мирных культурных репараций. На фоне этого я с огромным удовольствием публикую в блоге стихотворение Иосифа Бродского – в качестве пособия по патриотизму, в т .ч. для державных пенсионеров из передачи Любимова. Хотя, наверное, бесполезно.
На независимость Украины
Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой, слава Богу, проиграно. Как говорил картавый, «время покажет Кузькину мать», руины, кости посмертной радости с привкусом Украины. То не зелено-квитный, траченный изотопом, – жовто-блакитный реет над Конотопом, скроенный из холста, знать, припасла Канада. Даром что без креста, но хохлам не надо. Гой ты, рушник, карбованец, семечки в полной жмене! Не нам, кацапам, их обвинять в измене. Сами под образами семьдесят лет в Рязани с залитыми глазами жили, как при Тарзане. Скажем им звонкой матерью, паузы медля строго: скатертью вам, хохлы, и рушником дорога! Ступайте от нас в жупане, не говоря – в мундире, по адресу на три буквы, на все четыре стороны. Пусть теперь в мазанке хором гансы с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы. Как в петлю лезть – так сообща, путь выбирая в чаще, а курицу из борща грызть в одиночку слаще. Прощевайте, хохлы, пожили вместе, хватит. Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит, брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый отвернутыми углами и вековой обидой. Не поминайте лихом. Вашего хлеба, неба, нам, подавись мы жмыхом и колобом, не треба. Нечего портить кровь, рвать на груди одежду. Кончилась, знать, любовь, коли была промежду. Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом? Вас родила земля, грунт, чернозем с подзолом. Полно качать права, шить нам одно, другое. Это земля не дает вам, кавунам, покоя. Ой да Левада-степь, краля, баштан, вареник! Больше, поди, теряли – больше людей, чем денег. Как-нибудь перебьемся, а что до слезы из глаза – нет на нее указа ждать до другого раза. С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи! Только когда придет и вам помирать, бугаи, будете вы хрипеть, царапая край матраса, строчки из Александра, а не брехню Тараса.
Иосиф Бродский, 1992.
* Стихотворение отсутствует в СИБ и, видимо, неопубликовано; было несколько раз прочитано Бродским в начале 1990-х годов. Я нашёл два интернет-источника с существенными расхождениями — очевидно, ошибками расшифровки звуковой записи. Стихотворение даётся по третьему источнику - тексту, присланному мне Алексеем Голицыным, с отмеченными расхождениями со вторым (более поздним) интернет-источником («вариант 2») и с более-менее произвольной пунктуацией. – Сергей Виницкий.
* Комментарий к первому источнику (украинский веб-сайт): «(Прочитано 28.02.1994 року, Квiнсi-коледж, вечiр. С магнiтна стрiчка цього вечора). Цей текст iз коментарiiм було оприлюднено у газетi „Вечiрнiй Киiв“ 14 листопада 1996 року.»
* Комментарий ко второму источнику (сетевой журнал «:ЛЕНИН:» под ред. М. Вербицкого): «Прочитано Иосифом Бродским 28 февраля 1994 года на вечеринке в Квинси-коледж (США). Существует магнитофонная запись этой вечеринки. Републикация из газеты „Голос громадянина“ № 3, 1996 год.»
* Комментарий к третьему источнику: «Текст транскрибирован с видеокассеты. <Запись 25 августа 1992 г., Стокгольм.> Отвечаю за все, кроме орфографии. — Алексей Голицын». Запись начинается словами Бродского: «Сейчас я прочту стихотворение, которое может вам сильно не понравиться, но тем не менее… Стихи называются…»
P.S. Мне особо приятно, что в комментариях Сергея Виницкого упоминается мой друг, редактор моих скромных сочинений и коллега Алексей Голицын, от которого я эти, поразившие меня, давнего поклонника Бродского, стихи услышал впервые лет восемь назад. «Отвергнутыми углами» – феня, имеются в виду краденые чемоданы.
Оно, конечно, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Я как-то написал заметку «», опубликованную в Интернете, потом в журнале. Там вскользь упомянул, что первый раз в жизни не ходил на выборы – президентские, 2 марта. Поскольку оказался в реанимационном отделении областной больницы. Тема даже по ведомству черного юмора не проходила и тем более не была лирическим всхлипом – «может, завтра больничная койка успокоит меня навсегда». Так, курьез из жизни политического журналиста. Если рискнуть назвать политикой то, чем мы сейчас занимаемся. Я, будь посторонним, во всяком случае не рискнул бы. После выхода текста в редакции звонок. – Вам там главный редактор нужен, я слышала? Мои девушки объяснят, что уже девять лет как есть. Тогда дама в телефоне их просвещает, что это сейчас есть, а завтра… Он же вон в реанимации лежал. Потом дама, с неизвестными в профессиональных кругах именем и трудовой биографией, с ходу согласилась на должность рекламного агента. Но это уже не так интересно; мораль сего случая – в том, как не дано предугадать. Однако тут как раз исключение. На самом деле, уже несколько лет я успешно предугадываю, как отзовется мое слово. И более того – кто на него отзовется. Не скажу, что последняя неделя принесла какие-то сюрпризы в рассуждении очередной предпринятой против меня мусорной агрессии. Шишанова и Абрамовой в прокуратуру, форумная вонь, и апофеозом – продолжение помойной саги доктора технических наук А. Фролова в некогда уважаемом «Богатее». К Шишанову и Абрамовой – никаких претензий личного свойства. Люди пишут оперу, то есть прокурору, идут законным путем хотя бы здесь (во многих других вопросах им это глубоко несвойственно) и действительно имеют весомые поводы на меня напрягаться, вы всё видели по ТВ. Шишанов – тот попроще, Лариса Васильевна умнее – понимая, что меня зацепить сложно, обрушила гнев на скромного эксперта А. Гусева, обвинив его в клевете. Другие истории поганей. Мне вот всегда было любопытно – что на меня вообще можно накопать? Биография моя причудлива – но никак не в плане компромата, да еще в чиновничьем изводе. Из рабочих-служащих, солдат, рабочий, литератор, журналист, гл. редактор, печатался, привлекался, но не осужден, православный, упертый гетеросексуал, разведен… Ничего выдающегося, вообще-то все по лекалу среднего интеллектуала, устаревшему еще в восьмидесятых совка. Но кто ищет – он надергает. Особо почему-то вдохновительной темой оказалось отсутствие у меня высшего образования. Объяснюсь, чтобы надолго закрыть тему. Я не горжусь бездипломьем. Иногда, куражась, говорю, что оказался в хорошей компании. Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Андрей Васильев (Коммерсантъ), Леонид Фейтлихер, Дима Олейник… Я бы, пожалуй, переживал, если бы в моей биографии не было армии и послушания в Оптиной, спорта в юности и физкультуры сейчас, некоторых публикаций, посаженных деревьев, детей, друзей, каких-то знакомств, книг… Но диплома... Разоблачителям невдомек, что при моих связях и возможностях, проснись такое желание, я бы давно обзавелся картонкой с гербом, и одним поводом у них стало бы меньше. Занятно, что усердствуют в обзывании меня недоучкой Эдуард Абросимов и Дмитрий Чернышевский. Первый, дипломированный историк, утверждает, будто Кронштадтский мятеж был подавлен в 1918-м (а не в 1921 г., как на самом-то деле), и потому исчез в России анархизм (который вовсе не был идейной базой мятежа, да и вообще с русским анархизмом все сложнее). Чернышевский же для кандидата исторических наук дремуч сказочно, крепко дремуч для гипотетического потомка и просто дремуч даже для старшеклассника-гуманитария. В доказательство чего помещаю ссылки на свои тексты «» и «». А вот после таких интервью, как у Фролова, я испытываю усталость и отвращение. Сей субъект, всегда вызывавший во мне брезгливую жалость, решил проявить крутизну. Которая идет ему, как Чернышевскому красная рубаха. Долго, видать, готовился, тренировал кишечник. Хотел показать себя тонким стилистом и остроумцем, а показал косноязычным наемным фуфлогоном. Комментировать тут нечего – можете прочесть, предварительно проветрив комнату, «Богатей», кажется, вывешивает номера на своем сайте (хотя этим материалом могли и побрезговать). Впрочем, есть там два момента. Он заявляет, будто наезжают на него из-за принадлежности к команде Аксененко и вообще злорадствуют «калабродовы» (так у Фролова, и по всему интервью) над бедным арестантом. Дяденька, у вас своих славных дел достаточно, неча на экс-мэра пенять, коль рожа крива. Как раз я по поводу Аксененко не злорадствовал, хотя имел для этого весомый повод. Но и лить слезы над его горькой судьбиной не желаю. Второе: «Они могут снимать из-за угла, залезть к вам под кровать или заснять вас в туалете, а потом показать всем…» Глупо, как и сам Фролов. Но речь-то понятно о чем. Так вот, дяденька, это не я заставил Абрамову заявить, мол, наворуем еще на депутатское кресло. И снимал не я. Не я отправил Шишанова в «Экспресс-Волгу» просить денюжек «на работу комиссии». Просто ваши коллеги и товарищи настолько распоясались еще десяток лет назад, чего стесняться в своем отечестве, что чуток отрезвить их способен только вынос слов и дел на всеобщее обозрение. Лихо: воруют, пилят бюджеты, осваивают наши с вами деньги без конкурсов, вымогают взятки, жгут живых людей, предают и прогибаются, а виноваты те, кто осмеливается им об этом напомнить… Ну да ладно. О новостях культуры. После долгого перерыва взялся читать художественную прозу, современную и русскую. Раздраконенный, понятно, рецензиями и премиальными списками. Плеяду эту, молодых и талантливо-агрессивных – Илья Бояшев, Владимир «Адольфыч» Нестеренко, Михаил Елизаров, – издают «Лимбус-Пресс» (издает Бояшева, и вообще его открыл Виктор Топоров, гуру «Лимбуса», весьма мной почитаемый) и Ad Marinem, который вообще любит все авангардно-провокативное, это было «издательство Сорокина». «Путь Мури» Ильи Бояшева – маленькая сага о путешествии кота по Европе, из охваченной войной Боснии в вечно-нейтральную Швецию, где все хорошо, кроме почти на физическом уровне ощущаемой энтропии. Я сам недавно там был, и про энтропию – мое наблюдение. Есть в «Пути Мури» и своя забавная философия, и механическая увлекательность чтения. Вот что я ценю в нынешних русских авторах – это верность нашему общему детству, позднесоветскому, городскому, с его солнцем и каменными сумерками. Нас там готовили к чему-то совсем другому, и нас это во многом спасло, и из нас это не вытравить. Все помнят телеистории про котов, которых бросали переезжающие хозяева, а коты потом возвращались по многу лет, из Вологды в Керчь, и приходили, и снова ложились на старом пледике у своих мисок с молоком. Бояшев рассказывает эту детскую нашу общую историю, уже на европейском фоне, с профессорами, боснийскими сербами, мусульманами и евреями, арабскими шейхами, тибетцами, новыми моби диками, литовскими крестьянками… Я отвез ребенка на соревнования, куда-то в спортзал на СХИ, и читал про путь Мури там, дети фехтовали, их рапиры лязгали… В общем, прочел за одно воскресенье. Надо будет еще посмотреть его книжек. Однако настоящее открытие – Елизаров. Но о нем надо писать отдельно, и за мной не заржавеет.
Возвращаюсь к ведению дневника – была, кстати, в школьных дневниках-табелях советской поры такая графа, «ведение дневника», и за нее тоже полагалась отметка. Не так глупо, если вдуматься, и вполне актуально для ЖЖ– и блог-сообщества. Свинство, конечно. Ничуть не оправдывают ни путешествия, не занятость по основным проектам. Но довольно рефлексии, и вот новости как раз по основным проектам, в частности телепрограмме. На нас написал заявление (с просьбой привлечь по 129-й статье УК РФ, «Клевета») Александр Шишанов – герой нескольких последних выпусков теле-ОМ, ветеран органов безопасности, политический и электоральный деятель, ныне – общественник и член ОПы, да и вообще – человек с богатой биографией. Собственно, эта биография – ее отнюдь не героические, а забавно-постыдные, с ощутимым привкусом похабщины в национальном духе, эпизоды и стали предметом нашего, и не только, исследования и анализа. Он написал заявление прокурору Степанову, из областной прокуратуры цедулю технично спустили в городскую, а саратовские прокуроры отдали милицейским дознавателям. Как говорил Глеб Жеглов Маньке-Облигации: «Ну, ты человек в наших делах опытный»… Так вот, мой солидный опыт подобных дел показывает, что подобная логистика путешествия бумаг по кабинетам бывает, когда правоохранителям заниматься заявлением неохота и противно. Вполне возможно, следующим этапом станет пресловутый майор Корзинкин. Я уже дал интервью «Взгляду» и телепрограмме «Экспертиза прессы» по сути шишановской заявы, если предположить, что у нее имеется суть. Сказал, что Шишанов приводит не факты, а интерпретирует их и более напирает на свою общественную значимость вкупе с боевым прошлым (м-да…), надеясь, будто именно такая бумага способна пеплом застучать в ожесточенные прокурорские сердца. Надо полагать, не застучала. И вот что главное. Мне немного стыдно стало за наши органы: даже не за нынешние, с которыми многое ясно, а за прошлые, за великий и могучий КГБ. Который, согласно распространеннейшему национальному мифу, был в позднем совке единственной дееспособной организацией – Андропов, дело «Елисеевского», золото партии и т. д. А тут матерый кагэбэшник пишет заяву прокурору области на юридическом уровне обиженной сантехником бабки. Русский язык на зависть Зощенке: эпизоды про Шишанова в передаче сопровождались якобы «показом денег, песни и показом меня на фоне всего этого». Вот так кончаются мифы. Т. С. Элиот по сходному поводу замечал: «не с грохотом, но со всхлипом». Впрочем, в данном случае в ассоциацию простится куда более малоэстетичный звук… …Прихожу к дознавателю, а он, то есть она – милая спокойная дама – смотрит на меня с любопытством и сочувствием, впрочем, особого беспокойства за мою судьбу я в ее взгляде не заметил. Оказывается, приглашала она меня по делу Шишанова, а пока я шел, подоспело еще одно заявление на теле-ОМ и тоже по клевете – от еще более прославленной Ларисы Абрамовой. Ну, Абрамова – не Шишанов. В КГБ не служила, но пережила троих градоначальников, и вообще, как говорил бравый солдат Швейк, «капитальная дама». Да и юристы у нее неплохие. Надо полагать, они под лупой изучили все наши последние, посвященные «Водоканалу», выпуски, включая теперь уже знаменитый кусок под кодовым названием «Мало, что ли, мы здесь воруем!», и – не обнаружили. Потом, похоже, и во второй и в третий раз закинули невод. Желание Абрамовой наехать на ОМ было так велико, что криминал разыскали в высказываниях некоего А. Гусева – приглашенного в программу эксперта, руководителя предприятия по уходу за сетями и трубами. В Гусеве безошибочно угадывается опытный коммунальщик, но не политик – он сказал, что думал, и не сомневаюсь – что знал. Я, конечно, намерен за него биться. Лариса же Васильевна создает прецедент – подав заяву не на автора, а на эксперта. Такого в Саратове еще не было, и вся эта юридическая игра в крючочки – не от хорошей жизни. Завтра пойду к тому же дознавателю, уже по абрамовскому поводу и поделюсь информацией, либо здесь, либо в новостях на сайте. Не дождутся!
Даша Книгина из газеты «Репортер» обратилась за комментарием в рамках знаменитого дела «Ландо vs. Фейтлихер». Один из вопросов («Приходилось ли Вам использовать слова «шут» и «член» в отношении кого-либо? Считаете ли Вы эти слова оскорбительными?») заставил вспомнить давнишнюю историю с участием Ландо и меня, а также в очередной раз задуматься об особенностях великого и могучего. Слово «член» мне приходится использовать постоянно, в самых разных значениях (их в современном русском языке, если не ошибаюсь, не менее восьми), в том числе и по чьему-либо адресу. Но, видимо, степень моей испорченности явно недостаточна: говоря о члене партии, члене-корреспонденте, члене правительства и т. п., я вовсе не думаю о каком-либо срамном подтексте. Более того, если у меня вдруг возникает необходимость упомянуть мужской половой орган – я как-то привык прибегать к более энергичным выражениям. На эту тему у нас в субботу с товарищами возник застольный разговор. Мелькнуло слово «пенис» и мужская часть застольцев с яростью людей, глубоко уязвленных, заявила, что слово это сверхнеприличное, и если уж говорить об этой части тела в прямом значении, лучше употреблять то, что спокон веков считается чуть ли не самым матным из всех матерных. Ну, а если речь о резиновой игрушке из секс-шопа? Тут я обязательно скажу «член», чтобы подчеркнуть неживую, искусственную природу изделия. А вот в случае явления под названием «членовредительство», могу спорить, о половом органе подумают еще меньше, чем в ходе разговора о членах партии. При этом я смог вспомнить два десятка синонимов к этой самой штуке и обошелся без «члена». Как-то все это внутренне и не слишком лестным для Ландо образом рифмуется с его претензиями к Фейтлихеру. Теперь о шутах. Партийная газета «Политдозор» в последнем выпуске разъяснила нам, что ничего в «шуте» обидного нет. Дескать, шут французского короля Генриха III, некто Шико, был серым кардиналом и чуть ли не вертел государством. В качестве источника был назван роман Дюма «Сорок Пять», и это несколько неточно – в предшествующем «Сорока Пяти» втором романе трилогии «Графиня де Монсоро» Шико куда активней и креативней. Но в целом я с газетой «Политдозор» согласен. Вот только Александра Соломоновича вряд ли обрадует такой подарок соратников адвокатам Фейтлихера. По адресу Ладно мне это слово тоже говорить приходилось, и при весьма занятных обстоятельствах. В 2004, кажется, году, с подачи Аяцкова не был пролонгирован очередной срок полномочий Александра Соломоновича в должности Уполномоченного по правам человека. Тут же в прессе начались на него наезды, довольно оскорбительного свойства – усердствовали даже не журналисты, а коллеги Ландо по правительству, аяцковскому окружению и вообще политической поляне. Я тогда сотрудничал с ГТРК «Саратов» и сделал (с подачи Сергея Утца, помню, мы сошлись во мнениях о Ландо) большой комментарий – все, что я думал об этом ярком, интересном, неоднозначном человеке. Я сказал, что Ландо при аяцковском дворе был чем-то вроде шута, но, вполне в средневековых традициях, покупал этим «шутовством» право на добрые дела, расширяя лимиты дозволенного. Я отметил, что затея с закрытием вытрезвителей, безусловно, благая, но поскольку власть интересовал пиар – просто не додумана и главное – не доделана до конца. То же самое – легализация проституции, этот проект надо обсуждать серьезно, без похабных улыбок, перемигиваний и самовозгораний в начальственных чреслах. Но главное – будучи Уполномоченным, Александр Соломонович помог сотням людей, и это не мертвые души… После выхода программы позвонил Ландо, и едва ли не со слезами в голосе, благодарил за «объективность». Я был человек из другого лагеря, и для Ландо такая ситуация казалась немыслимой – наверное, я был единственным, кто в непростое для него время нашел добрые слова. Тогда «шут» Александра Соломоновича не задевал.
Мой некогда приятель , работавший последовательно пресс-секретарем у Дмитрия Аяцкова, Вячеслава Володина и Светланы Захаровой, сегодня вывесил на «Редколлегии» очередную авторскую колонку. Под названием «Фейтлихер деленда эст». Перифраз знаменитого афоризма римского сенатора Катона-старшего «Карфаген должен быть разрушен». О Фейтлихере там не так много, больше о коллегах-журналистах, которых этот самый Фейтлихер гаммельнским крысоловом увел под дудочку «Новых времен в Саратове» периода 2003 – 2004 гг. из профессиональной Догмы («ради нескольких строчек в газете») и сделал продажными. Я, как известно, имел отношение к этому проекту. Не буду здесь распинаться о высоких задачах и чистейших посылах, но у нас в тогдашней редакции было несколько поведенческих норм, которые сегодня можно обнародовать. Причем не скажу, что их надиктовал Фейтлихер на момент выхода первого номера. 1) Газета ни в коей мере не должна быть инструментом «крышевания» бизнеса учредителя и аффилированных с ним лиц. Никаких атак на конкурентов по коммерческому полю и пр. Бизнесы, имеющие отношение к ГК «Рим» платят за рекламу на общих основаниях. 2) Для «политики» - в самом широком понимании – есть первые три полосы и частично последняя. Все остальное – жизнь, опять же в максимально широком понимании: экономика, культура, искусство, спорт, люди труда, интервью с интересными персонажами и пр. В лучшие времена в газете было, на минутку, 16 полос. 3) Все ходоки в редакцию (за исключением явных сумасшедших) должны быть внимательнейшим образом выслушаны. Помощь - по возможности. 4) Подработки на стороне не возбраняются, но в НВ все работают только за зарплату. Джинса исключается. Все рекламные деньги – только через кассу. В общем, нормальный набор профессиональных правил и ограничений. А Роман нас полагает полнейшими беспредельщиками и не жалеет для этого изобразительных средств. У нас же вдруг появилась газета, которая попыталась, как обезьяна из анекдота разорваться между умными и красивыми. Заниматься мочиловом и пытаться выглядеть при этом респектабельно. Во-многом, это удалось, но ценой этой относительной удачи стало «потерянное поколение» талантливых авторов. Не обязательно из «Новых времен», многих тогда впечатлил этот пример пира духа воинствующей беспринципности. Тогда получилось клево, эстетично, интеллигентно – для многих это стало синонимом верного пути. Значит можно так продолжать и дальше. Сушить кизяк для чужого костра и верить в то, что был и остаешься святошей. Теперь эта информационная адаптация чучхе проецируется и на нынешние, более мелкие разборки. Мессианская идея борьбы с драконами почила, осталось ловить ящериц в кулачок. Но без грома литавр уже обойтись нельзя. Воистине, Дракулу, вкусившего крови остановить также трудно, как активированную морскую свинку из мультфильма о Чипе и Дейле. Мое мнение таково, что нельзя закопаться по уши в чужую навозную кучу и всерьез изображать в то же время из себя эдакое «облако в штанах» - чистое и непорочное. Этот профессиональный перекос, и есть тяжкое наследие фейтлихеровских «НВ в Саратове».Конечно, это уже миф, а с мифом полемизировать невозможно. Потому зайду с другого конца. В той же колонке Роман Юрьевич со вкусом вспоминает, как сам, работая у Аяцкова, а потом у Володина, пытался покупать журналистов – сначала саратовских, потом - бери выше – столичных. Причем литературное мастерство автора таково, что он умудряется смешать восхищение «непродавшимися» с сочувствием (подловатого несколько плана) к ним же. А где-то в контексте маячит зависть к Фейтлихеру, который делал это с большим, как полагает Чуйченко, масштабом и размахом. Похоже на ненаписанное продолжение купринской «Ямы» и профессиональные наставления сутенеров вкупе со сплетнями про девочек и обсуждением возможностей бандерш. Только в яме, на мой взгляд, сам Чуйченко, причем в единственном числе – по слабому знанию предмета и очевидной ангажированности текста. Никак не обойтись без фольклорных банальностей вроде «А судьи кто?» Две новеллы о Чуйченко – политтехнологе и человеке. Как-то выпивали у меня дома. (Кстати, по поводу мифического наличия у меня дорогой недвижимости Рома немало позлословил, а будучи пойманным на слове, неизменно извинялся). Так вот, разговор зашел о службе Романа у Аяцкова. Да, никто не мог бы поручиться за нашу тогдашнюю абсолютную трезвость, но состояния «в темную голову» точно не было. Роман Юрьевич, большой поклонник Дзёто Ямомото и пути самурая, кончил расписывать многочисленные достоинства Аяцкова неожиданным заявлением. Дескать, Аяцков для него - сёгун, а он, Роман – самурай. И ежели сёгун-Аяцков падет (к тому тогда шло), он, Роман-самурай, совершит ритуальное самоубийство посредством харакири. Прозвучало это на фоне застольного трепа серьезно и довольно устрашающе. Но, как оказалось – ничего страшного. Совсем как в старом анекдоте «А меня, внучек, расстреляли…» Это об отношении Романа Юрьевича к слову. А вот о его профессиональных достоинствах. Родственник Чуйченко работал в структурах Олега Комарова. В какой-то момент пришелся там не ко двору (причин не знаю, впрочем, их набор в подобных случаях ограничен). И, надо полагать, Роман Юрьевич стал размышлять на тему сытых волков и целых овец – типа сохранить родственника и поюзать О. Комарова, а то валяются на дороге олигархи со знакомым партбилетом, не принося ощутимой пользы партийным технологам. Ход мыслей Романа и, похоже, призванного на помощь Эдуарда Абросимова восстановить несложно (процесс, естественно, включал здравую оценку интеллектуальных возможностей доктора э. н. Комарова) – в итоге решено было сделать Олега Константиновича президентом Саратовской губернской Торгово-Промышленной палаты. Как водится, появилась заметка в «МК в Саратове» («Рейтинг слухов и скандалов») с гнусноватыми, как всегда, намеками на перемещение Максима Фатеева, к которому на переговоры был отряжен Абросимов, и как, наверное, думал сам Эдуард Николаевич, повел игру умело и тонко. Ну, там, развел, припугнул, назвал фамилии депов и госдепов… Максим Альбертович пожал плечами и сердечно попрощался с Эдуадом. В это время Олег Комаров рассказал всему городу о своем назначении в ТПП и собственном видении интерьера главного кабинета на Университетской. Народ в ответ хохотал, даже не отворачиваясь. История заглохла, но нарисовалась связка «Комаров-Фролов», и в сегодняшней колонке Чуйченко она присутствует вполне очевидно. Как единственное следствие нереализованной топорной интриги с ТПП.
Аборигены национального инета, свободно владеющие «олбанским» наречием (в Саратове, с легкой руки Васи Джа, о нем говорят как о языке «падонкафф») наверняка полагают, будто все это дело самозародилось в Рунете, а потом уж доросло до глобалки вроде «Превед, Медвед!» Им-то простительно. С некоторым удивлением я обнаружил, что ровно также полагают и маститые филологи, в последние годы серьезно взявшиеся за исследования олбанского. Говорят, написаны и защищены пара кандидатских диссертаций и на подходе докторская. Воистину, многие значимые открытия делаются дилетантами. И я, будучи лингвистом-любителем, открыл, что лексика падонкафф имеет глубокие исторические корни, и у истоков наречия стояли никто иные, как Петр I Великий и Екатерина II, тоже Великая. Чтобы, как говорил Бабель, не размазывать белую кашу по чистому столу, сразу приведу свидетельства. Из письма Петра князю-кесарю Федору Ромодановскому: «Мин хер кениг, в письме вашем государском объявлено бунт от стрельцоф, и что вашим правительством и службою солдат усмирен. Бох тебя судит…» Но это, так сказать, прикидки, намётки, а вот в подписях уже проглядывает современный олбанский. Прежде всего хрестоматийное: «Бом Бор Дир Питер». И дальше: «Франчишка Лефорт, Олехсашко Меншиков, Фетка Троекуров» и т. д. А вот Екатерина, кстати, делавшая в слове из трех букв четыре ошибки («еще» - «исчо»), из письма Потемкину: «Сто леть, как тебя не видала, как хочеш, но очисти горница, как приду ис комедии, чтоб прийти могла, а то ден несносен будет и так весь грусен проходил, черт Фанвизина к вам привел. Дабро, душенка» С одной стороны – аффтары, конечно, жгли. С другой – снова грустно от того, насколько все уже было, и до нас.
Ничего я на это не сказал, а только ответил… М. Зощенко
Ломал голову, с чего бы начать свой Интернет-дневник, и тут, как часто в этой жизни бывает, на помощь пришла девушка. У меня с ней начинался занятный диалог на нашем по поводу публикации в майском номере ОМ, посвященной профессиональному журналистскому образованию в Саратове, а, следовательно факультету филологии и журналистики СГУ. Сами они гордо именуют его ИФиЖ – то есть институт и того, и другого. Два Института в СГУ создали, чтобы убрать одного-единственного декана – история вышла вполне щедринская. Или как в анекдоте про товарища Сталина и Польшу: «Надо же – сокрушался вождь – из-за одной жопы (которая по-польски «дупа» - А. К.) целую нацию выдумали». Так вот, девушка горячо защищала родной ИФиЖ, в основном подменяя аргументы эмоциями. Попутно призналась: «я девушка, представьте себе, настоящая. Работаю пять лет журналистом». Я хотел было поздравить ее с этим выдающимся в наш век свободных нравов достижением, но какое мне дело до чьего-то девичества? Собрался также посочувствовать девушкиному главному редактору: Бог с ней, с орфографией («раСдача», брызжИте» и пр.), но вот обороты типа «окончила ваш нелюбимый факультет» для профессионала не допустимы. Факультет этот – не мой, по контексту следовало сказать просто: «нелюбимый вами». Ну да ладно. Для продолжения разговора я просто попросил собеседницу представиться, ибо не имею привычки полемизировать с анонимами. Но «девушка» постеснялась назваться хотя бы псевдонимом и дискуссия закончилась, по сути не начавшись. Однако эмоциональный полив, в последнем посте окончательно съехавший на стилистику «сам дурак!» неожиданно поставил передо мной ряд вопросов, показавшихся принципиальными. Поэтому я решил на них ответить – не для собеседницы-анонима с ее продекларированным девичеством, а для всех интересующихся. Начну с конца, то есть с предложения переехать в Москву. Оставляя на совести девушки ее причудливую логику – сначала мой «талант», которым следует блеснуть, «уж наверняка вас оценят», потом тот же «талант», уже в кавычках, который в столице не нужен. Вознесла и опустила, похоже, сама того не замечая. Так вот, чтобы надолго (никогда не говори «никогда») закрыть тему пресловутого отъезда. Меня всегда забавляла идея о том, что любой провинциал должен стремиться в Москву, это сверхцель, отдаваться которой нужно до одержимости и самоистязания, срываясь при первой возможности, а, потерпев неудачу, повторять и множить попытки. Не надо наделять меня собственным подсознанием. Кстати, вот это несколько покоробило: «А то – в Саратове ведь ни денег, ни СМИ, ни понимающей аудитории, как вы наверняка скажете». Откуда вам знать, что именно я скажу, да еще «наверняка»? Вы что, постите непосредственно из моей черепной коробки? Денег саратовских мне когда хватает, когда нет, но малоимущим я себя давно не ощущаю. Набор СМИ в Саратове разнообразен и лично мне интересен, во всяком случае никогда не было проблем, что читать и где печататься. А уж аудитория – взыскательная и доброжелательная, негодующая и сочувствующая, угадывающая каждый полунамек и пеняющая за недостаточное правдорубство – для меня идеальна. Но я отвлекся. Говорю совершенно откровенно – «чемоданное настроение» никогда меня сильно не одолевало. Мудрый путешествует, не выходя из дома, говорили древние. Мне эта тема близка – хотя я взрослый и помотавшийся по свету человек, хорошо знающий столичную жизнь. Именно по причине глубокого понимания вопроса она меня и не привлекает. Москва для меня – место культурного, досугового и вещевого шоппинга, и в этом качестве вполне устраивает. В творческом плане дихотомии «Москва – провинция», на мой взгляд, просто нет. Я печатался во многих столичных изданиях – от газет и русской версии Pleyboy`я до специальных политологических, равно как литературных журналов – «Новый мир», «Знамя», академичнейшее «Новое литературное обозрение». (Чем, кстати, может похвастать далеко не каждый профессор ИФиЖ). В профессиональном плане противостояние, возможно, есть – и виноваты в нем равно столичный снобизм и провинциальный комплекс неполноценности. Но и то, и другое я давно вывел за скобки своего мировоззрения. Были и лестные предложения, есть в Москве влиятельные знакомые, но в любом случае стремиться пришлось бы к уже достигнутой планке, а это не в моих правилах. Да и, честно говоря, в лом. При этом я не пурист – радуюсь столичным успехам своих коллег, бывших сотрудников и учеников, но бывает, что сочувствую лузерству и гастарбайтерству. Но это нижние и средние причины, есть и более высокий их порядок. Как бы так, чтоб без пафоса… Я не коренной саратовец, но этот город сделался для меня по-настоящему родным. Чувство это стало сильней меня. Это не прописка и адрес, это принадлежность. Мне здесь тепло и комфортно, я болею нашими хворями, страдаю общими фобиями и ностальгия по старому Саратову органично уживается во мне с надеждами на его возрождение и процветание. Я имею нескромность полагать, будто кое-что нужное и важное успел сделать для этого города и верю, что сумею сделать еще. «Кстати, а вы думаете, что вы делаете «хорошую журналистику»?». Я не думаю, я знаю. И не один я. Ей-Богу, скучно перечислять все премии и награды, почетные доски и грамоты, звания вроде лучшей телепрограммы во всей федеральной сети национального ТВ-канала… Опять же, совершенно откровенно – знаки отличия меня мало волнуют, от каких-то я сознательно в свое время отказывался. Есть куда более принципиальный для меня критерий – время. На улице, чай, не Франция и девять лет (9!) делать ежемесячный общественно-политический и экономический журнал (уникальный для медийной регионалистики), последние годы практически самоокупаемый, вся подшивка – готовая энциклопедия саратовской жизни последнего десятилетия – это чего-то да стоит. Шесть лет еженедельной ТВ-программе, когда телепроекты редко живут больше года, а в провинции и того меньше – тоже не кот начхал. «Вы же лучше всех знаете, что от вас все плюются». Вот опять. Представьте, не знаю, да и почему я должен это знать? И что за манера говорить от имени «всех»? Кто «все» - саратовцы, русские, ханты и манси, поляки, буряты, евреи? Студенты и выпускники ИФиЖа? Автослесари и посудомойки? Может, и плюются. Только этих всех не так уж много: Коссович, Чернышевский (который Дмитрий), Аксененко с Фроловым, десяток вороватых чиновников… И то не уверен. Каждому свое: одни крадут, другие кричат «Караул!», и относятся к своим ролям по жизни вполне философски. Воля ваша, но это тоже критерий качества. Если на тебя плюют жулики, шарлатаны и разрушители, значит, ты на верном пути. Чего-то стоишь в этой жизни и профессии. Ты, в конце концов, не червонец, чтобы всем нравиться. И в заключение – самое принципиальное. «Хотите, чтобы люди воспринимали СМИ как вселенское зло? Источник вечного негатива?». Не скажу за всю Одессу, то есть за все СМИ, скажу за себя. Я опять же имею наглость полагать, что делаю для людей больше, чем иной представитель власти. Дело тут даже не во «вскрытии пороков общества», хотя, если не мы – то кто? Я о конкретике. У меня бывают десятки ходоков, людей, отчаявшихся добиться заботы, внимания и справедливости. Общественники, инвалиды, погорельцы, пенсионеры и ветераны. Кстати, и родители, собравшиеся отдавать детей в какой-нибудь ИФиЖ и остолбеневшие от возросших с учреждением Института взяток за поступление… А идут они к нам, потому что не работает власть. И если я помогу хоть одному ходоку, значит я, в отличие от власти, работаю. Если сумею – пусть на время – урезонить хоть одного зарвавшегося чиновника – то же самое. А я, как говорил Глеб Жеглов, много больше вашего брата ловлю.
Писатель Роман Сенчин о литературе, протестном движении, необходимости разумного социализма и впечатлениях от Саратова
Автор: Антон Морван Комментарии (35)
11-03-13, 10:32
