
Рубрика: Наблюдатель
Давно, еще до кризиса, в беседе с местным аналитиком мерили мы капитализацию брендов. Аналитик тогда сказал: влияние бренда проявляется, когда при прочих равных выбирают марку N, а капитализация бренда измеряется ростом объемов продаж аналогичного товара относительно конкурентов. Это корявое, зато понятное определение, вкупе с материалами прикладного народоведения про убогую местную «жисть», которые время от времени появляются в нашем журнале, навели на совсем не оригинальную мысль о недокапитализированности Саратовской губернии.
Объективно говоря, халявных пряников нам почти не перепало: нет у нас ни радикальных, бьющих в глаз, красот природы, нет унаследованного с советских времен лоска города-миллионника, нет подземных нефтяных морей и других суперзалежей полезных ископаемых, наличие которых автоматически привело бы сюда крупный капитал со всеми вытекающими последствиями. Единственный наш очевидный плюс – это география, благодаря которой регион лежит на перекрестке многих торговых путей и соединяет Россию с Казахстаном. Но и этот бонус требует вложений ума и денег.
А кому легко?
Даже мудрый бабай Минтимер Шаймиев, который хоть и не царствует, но все еще правит, с ходу найдет 33 повода пожаловаться на горькую судьбину «мещанина во дворянстве» – сиречь богатого самодостаточного региона, вынужденного танцевать под чужую музыку. Даже голодрань, у которой девять десятых доходов консолидированного бюджета составляют федеральные трансферты, найдет повод для шепота и ропота. А уж самолюбивый середняк-разночинец, каковых среди регионов огромной страны большинство, тут же представит большой реестр претензий к федеральному центру со статьями, пунктами и подпунктами. В первых строках будет значиться несправедливое деление налогового пирога, из-за которого региону достается в лучшем случае треть от доходов, собранных на его территории.
Но есть среди субъектов такие, кто сумел в условиях уравниловки и обдираловки либо сохранить и развить советское наследство, либо даже открыть в себе новые качества. Условно разделим таковых на три группы: «Гипербаблоид», «Сколково-2» и «Арт-обстрел». Соответственно, первые сумели стать центрами притяжения финансового и человеческого капитала, вторые претендуют на роль мозговых центров, третьи – точка сборки актуального искусства, которое растет из любого сора и дает самые фантастические плоды.
Имена «гипербаблоидов» известны хорошо: помимо двух столиц, это такие мегаполисы-счастливчики, как Казань, Екатеринбург, Краснодар, а сейчас еще и город Сочи, утонувший в федеральных потоках, Волгоград, Ростов-на-Дону, Сургут с Тюменью. Дорога в эту «золотую сотню» не заказана, в нее может попасть даже скромная Калуга, если станет российской автосборочной столицей.
Класс вторых значительно уже: сюда не стоит относить номерные закрытые селения, а также города с большой долей оборонпрома. «Сколково-2» – это территория науки, и совсем необязательно в одном только военном аспекте. Наличие таких территорий обеспечивает преемственность научного поиска и не дает умам и технологиям окончательно деградировать. Наиболее ярким представителем этого исчезающего редкого типа является Томск.
Пока только в одном российском мегаполисе культуру воспринимают не как бархатную заплату на нищенском рубище, не как дорогое для бюджета удовольствие и не как субстанцию тонкую, в практической жизни не применимую. Искусство, оказывается, можно понимать как архимедов рычаг и грозиться с помощью него перевернуть землю. Речь идет не о плакатах и агитках, потому что нет ничего более аполитичного, стебного и отвязного, чем актуальное искусство. Как Олег Чиркунов, взрослый человек и губернатор, повелся на тинейджерские провокации, чем его охмурил Марат Гельман, галерейщик-эпатажник, – неведомо, но только по мановению гельмановских рук уже третий год крутится в мрачном, как мавзолей, северном городе карусель веселого безумия. За три года, пока Гельман командует Музеем современного искусства PERMM, в столице северного края прописался фестиваль «Белые ночи», город украсили вызывающе-огромные буквы П – логотип Перми, напротив центральной публичной библиотеки утвердилось монументальное надкусанное яблоко, на крышу органного зала залезли красные лего-человечки и они же обосновались на площади рядом с Заксобранием. А под окнами краевой администрации в виде букв-скамеек расположилось слово «Власть». Эти новшества многим очень не нравятся, в местной прессе Гельмана величают чуть ли не Геростратом и растлителем, но с другой стороны, где еще простой человек может сесть на власть и отдохнуть? Где еще почитаешь гигантский, растянутый по набережной слоган «Счастье не за горами»? К тому же, Гельман, Чиркунов и примкнувший к ним Мильграм (краевой министр культуры) дразнят гусей с дальним прицелом. Столичные журналисты цитируют гладкие речи Чиркунова, уж не Гельманом ли написанные, что Пермь, дабы измениться внутренне, должна поменяться внешне, что если не хватает денег на ремонт и восстановление зданий, нужно брать креативом, что культура может стать той силой, которая потянет за собой преобразование края, привлечет туристов и остановит отток молодежи из города. Что если раньше шла борьба за ресурсы, то теперь за привлекательность жизни в регионах.
Слет мамонтов
Гельмановская идефикс – сделать Пермь культурной столицей Европы. Тут, конечно, сразу вспоминаешь известного деятеля, грозившего в Нью-Васюках устроить междупланетный шахматный турнир. Но ведь каков кураж! А чтобы убедить почтеннейшую публику, что Гельман не какой-то ловкий парвеню, охмуряющий наивных губернаторов с помощью новейшей тарабарщины, приведем программу фестиваля «Белые ночи в Перми», случившегося этим летом.
Итак, читайте, завидуйте. «Белые Ночи в Перми» – это двадцать шесть дней фестивалей, выставок, спектаклей, танцевальных постановок, мастер-классов и форумов, семинаров и лекций для жителей и гостей города любого возраста! Пермь представили как уже известные проекты – этнофутуристический Eclectic Festival «КAMWA PORT», фестиваль современного искусства «Живая Пермь», авиационный фестиваль «Крылья Пармы», так и новые – фестиваль лэнд-арта «Мифы Урала» (создание арт-объектов из природных материалов), фестиваль медведей «МедвеDay», международный фестиваль «Белая магия» (уникальные цирковые и иллюзионные программы со всего мира) и, наконец, международный фестиваль уличных искусств «Открытое небо», в программе которого карнавальные шествия, 5-дневный мастер-класс «Искусство маски», уличные спектакли и перформансы, выступления российских и зарубежных уличных театров. В рамках «Белых ночей» на выставку «След мамонта» в Пермь съехались мамонты со всей России, включая мамонтенка Диму. Кроме мамонтов, на «Белые ночи» прибыло много знаменитостей, потому что в рамках «Ночей» прошел еще танцевальный фестиваль ЯDANCE, Вечер современной хореографии «Видеть музыку», международный фестиваль фортепианных дуэтов, фестиваль параллельного кино «СИНЕ ФАНТОМ», street-art-performance «Великие возвращаются в Пермь», книжная ярмарка, некая «Битва трех столиц» и куча культурных презентаций разных земель – от Кировской губернии до Ирана.
Марат Гельман говорит, что город — это бизнес по обслуживанию свободного времени граждан. А еще он говорит, что в бюджете есть три градации, по которым идет финансирование: надо, хочу, могу. «Вот это «могу» относится к бедным, сирым, убогим и к культуре. Сегодня мы вырвались к корзинке «хочу», но наша задача вырваться к корзинке «надо», – цитирует мэтра «Невское время».
Болотный реализм
Теперь отвернемся от чужих заманчивых огней и окинем взором родное болото. Чем можем мы разбогатеть, кроме думок, которыми богат всякий дурак? «Гипербаблоид» – это явно не наш путь, у нас пока получается хорошо разве что его зеркальное отражение. Долги областного бюджета подползают к 30 миллиардам рублей. Говорят, в отцах «победы» – не один лишь Павел Леонидович, а еще и медвежье воеводство, затевавшее для районов строить то школу, то больницу, то станцию скорой помощи на условиях федерального софинансирования. Но реально деньги из федерации выбивались лишь на год, а достраивать приходилось областному бюджету. Или ФОКи в районах – на стройки приходилось привлекать кредиты, и разве инициатора интересует теперь, что у муниципалов нет средств их содержать, что из бассейнов сливают воду, чтобы не тратиться на обогрев, освещение, очистку? Перинатальный центр – опять кредиты, а ведь область для себя его и не планировала. Тринадцатая зарплата выпускникам, поехавшим работать на село, – из каких шишей ее платить? Реально наскребли лишь на 15%-ное повышение зарплаты работникам детсадов, а депутаты настояли на 30%. В итоге заложили уже в бюджет воздуха на 4 млрд рублей. Эх, не замутить ли с горя фестиваль какой?
Но раз нет у нас собственных промышленных монстров, может, мы кого-то к себе притянем? Калуга и Пенза успешно притягивают, не имея даже специального учреждения по отлову инвестора, а мы чем хуже? А хуже мы тем, что не предоставляем инвестору площадки с подключением к коммунальным благам, не прокладываем дорог за бюджетный счет к будущему фронту ударного каптруда. А они в Калуге с Пензой такое делают, а мы вбухиваем деньги в ненужные объекты, да ради них еще и влезаем в долги.
Хорошо, не везет нам в производстве, пусть повезет в логистике. До кризиса штук пять компаний разводило суету на предмет установки своих складов возле федеральных трасс, после кризиса ни одна из них не вернулась. Вроде бы, существует какая-то федеральная складская (логистическая) концепция у Министерства регионального развития, так вот по ней логистический пул будет не у нас, а в Самарской области. А как же наша замечательная география? Ну не обидно ли?
Теперь про Сколково, для нас – Осколково. Научный потенциал вроде как есть у региона, не зря же наши программисты не первый раз уже оказываются впереди планеты всей. Но где он конкретно, где школы, где имена, где результаты? Поэтому – увы. А кстати, оказывается, когда Intel открыл лабораторию в Нижнем, один из наших министров при Аяцкове еще договорился, что следующая лаборатория будет открыта в Саратове. В правительстве от него отмахнулись, а спустя несколько лет Валентина Матвиенко отдала могучей корпорации целый особняк, и они открылись в Питере.
Не похожи на себя
Вообще, есть ощущение какой-то особенной нашей неодаренности по части самопрезентаций перед лицом регионов-соперников. Пермь вон сколько может предъявить того, чего нет ни у кого. Да и не одна она. Великий Устюг, например, – родина Деда Мороза. А в Новосибирске есть единственный в России музей смерти, где подробно представлены традиции похоронного дела, имеющие место быть на планете Земля. А мы? Калача нет, гармошки тоже, стерлядки только на гербе. Кирилл и Мефодий у нас типовые, Дельфийские игры – сомнительного статуса. Настоящий арт-объект у нас только «Сердце губернии», а чего бы не наставить модной страхоты, благо, ее мастерят чуть не из мусора? В Перми, как пишут, целый микрорайон спасает от депрессии Гомер, который смотрится в зеркало, а видит там Симпсона. Ну и нам надо что-нибудь для отвлечения от тяжелых мыслей и пробуждения творческих сил. Сотворил большую инсталляцию «За что я люблю «Единую Россию» (вариант «Как сильно я не люблю…») и, глядишь, отпустило…
А ведь на самом-то деле и у нас много такого, чего нет ни у кого. Три наших района были мощными центрами старообрядчества – Вольский, Пугачевский, Хвалынский. Хоть один музей есть на три района? Суслов, граждане, наш земляк – музей ему! Володин – земляк, а где музей Солнца? Чапаев – наше все, а где апартамент его памяти? Можно даже коммунально – с Пугачевым пополам, они же были сходного темперамента и территориально пересекались.
Продуманно и последовательно работает с прошлым с прицелом на доходы в будущем разве что город Маркс, куда вернули памятник Екатерине Великой, а теперь реставрируют немецкое кладбище. Но дело ведь не только в скульптурах и раскопках – чистота и прямизна марксовских (екатериненштадтских) улиц прямо-таки остзейская.
На региональном уровне простую истину о том, что воссоздавая прошлое, инвестируешь в будущее, лучше всех ощущает председатель Общественной палаты Борис Шинчук, о чем говорит его концепт «По столыпинским местам». Если бы с такой же энергией у нас взялись за Василь Иваныча или Михаил Андреича, давно бы уже стояли музеи и сюжеты бы прошли по федеральным каналам.
Ну и, конечно, надо вспомнить, какая кругом красота и она совершенно бесплатная. Политолог Дмитрий Олейник давно говорит, что в дальнем засушливом Заволжье не надо заниматься зерновыми.
– Посеять, чтоб потом застраховать, а потом списать? Зачем? Если в тех местах и заниматься растениеводством, то исключительно для производства биотоплива. Кроме того, в отдельных уголках надо воссоздать экосистему степи во всей ее полноте, чтобы сохранить память и зарабатывать деньги, организуя охоту в ограниченных пределах. Экологически целые, нетронутые пространства – наш большой потенциальный капитал, в Европе огромная проблема найти нетронутый уголок, там такие вещи очень ценятся.
Бизнесмен Александр Благодаров уверен, что наш конец не промышленность, не наука и даже не туризм, а – сельское хозяйство. У нас выращивается много низкокачественного зерна, оно идеально для фуража на откорм птицы и свиней. Нужна сеть птицефабрик, свиноферм, продуманная и жестко контролируемая их модернизация. Нужно также поставить цель, чтобы местные колбасники делали колбасу из местных ингредиентов.
– Я не говорю о говядине, тут нет нам смысла тягаться с Аргентиной и Новой Зеландией, где коров пасут круглый год на пастбищах без затрат на корма, обогрев и т.п. Но мясо птицы и свинину мы могли бы поставлять нашим производителям колбасы, и у нас бы сложился естественный, а не придуманный чиновниками кластер.
Теперь – про туризм, о котором говорят уже лет десять.
– Мы не научились даже комаров уничтожать в тех местах, где, предположительно, будут отдыхать туристы, – рассказывает бывший труженик правительства. – Ну и о реальном желании развивать этот самый туризм можно догадаться, достаточно в туалет заглянуть на каком-нибудь туробъекте.
Но мы не будем туалетами заканчивать. Пермь была серым промышленным монстром, но там жила денежная публика. Саратов по сравнению с ней – как живописный итальянский уголок рядом с панельным убожеством, но Саратов беднее в разы. Однако не в деньгах в конечном итоге дело. Марат Гельман умудрился бы и какое-нибудь депрессивное Иваново превратить в центр мира. Он просто умеет думать головой, мечтать о лучшем и верить в свою звезду, а мы почему-то считаем, что не можем себе этого позволить.